Найденыш с погибшей «Цинтии»

— Таков был, — продолжал г-н Дюрьен, — контракт, подписанный моим будущим зятем в ту пору, когда он еще не помышлял о женитьбе и когда все окружающие, за исключением разве одного только Ноя Джонса, даже не представляли себе, какие огромные доходы сулит разработка источника «Вандалия». В ту пору еще не были закончены изыскания и только собирались приступить к его освоению. По-видимому, янки рассчитывал охладить пыл своего компаньона и отстранить его от дел, всячески преувеличивая трудности эксплуатации нефтяного месторождения, чтобы взять его в ближайшем будущем в свою полную собственность. Женитьба Жоржа на моей дочери, рождение нашего дорогого мальчика и неожиданное установление громадной ценности источника — все это, разумеется, коренным образом изменило положение. Теперь уже не могло быть и речи о покупке Ноем Джонсом за бесценок этого прибыльного участка. Такую возможность дало бы ему только исчезновение с лица земли сначала Жоржа, а потом и его единственного наследника. И вот, через два года после женитьбы и шесть месяцев спустя после рождения моего внука, Жорж был найден мертвым возле буровой скважины, задохнувшимся, как говорили врачи, от ядовитых газов. В то время меня уже не было в Соединенных Штатах, так как мое назначение консулом в Ригу предшествовало этим событиям. Вопрос о наследовании был урегулирован судебным исполнителем. Ной Джонс показал себя с хорошей стороны и подписался под всеми обязательствами в отношении моей дочери. Было решено, что он будет по-прежнему распоряжаться общими средствами и вносить каждое полугодие в Центральный банк в Нью-Йорке часть чистого дохода, принадлежащего ребенку. Однако ему не пришлось уплатить даже за первое полугодие. Моя дочь, чтобы поскорее встретиться со мною, оказалась в числе пассажиров «Цинтии», которая потерпела крушение при таких подозрительных обстоятельствах, что страховой компании удалось освободиться от всяких обязательств, а единственный наследник Жоржа бесследно пропал во время катастрофы… С тех пор Ной Джонс стал полновластным владельцем источника «Вандалия», ежегодно приносившего ему в среднем сто восемьдесят тысяч долларов чистого дохода.

— И вы никогда не подозревали, что он замешан во всех этих, следовавших одно за другим, несчастьях? — спросил Бредежор.

— Конечно, подозревал, это было вполне естественно, так как подобное нагромождение трагических случайностей, ведущих к одной цели, к величайшему сожалению, было более чем очевидно. Но как я мог обосновать свои подозрения и, главное, сформулировать их перед правосудием? В моем распоряжении были не факты, а только смутные догадки. Я знал по опыту, как мало можно полагаться на суд, когда вопрос идет о тяжбе между подданными разных государств. И к тому же еще мне нужно было утешить или хотя бы отвлечь мою дочь от ее навязчивых дум, а судебный процесс только увеличил бы ее страдания, не говоря уже о том, что его могли приписать моей алчности. Стоит ли об этом сожалеть? Но думаю, и остаюсь при своем убеждении, что я все равно не добился бы никакого результата. Вы сами видите, как нелегко нам даже сегодня, собрав воедино все наши впечатления и все известные нам факты, прийти к какому-то определенному и окончательному выводу!

— Но какую роль мог играть в этом деле Патрик О'Доноган? — задал вопрос доктор Швариенкрона.