Найди меня в темноте (СИ)

Ходячих немного, но вполне достаточно, чтобы считать самоубийством пытаться идти к мосту. Значит, пока они заперты в этом доме. С долбанными фотками принцессы на стенах.

Он садится в кресло напротив Бэт, достает из кармана упаковку шоколадных шариков, которые нашел в кабине грузовика. Высыпает в ладонь, стараясь поделить пополам. Протягивает ей оставшиеся в упаковке. Бэт смотрит на него пристально, и ему кажется, что вот-вот она заплачет.

- Я не голодна.

- Не надо. Мы ели почти четырнадцать часов назад. Давай.

Она ест немного, потом возвращает ему упаковку с шариками обратно.

- Ты разделил неправильно. Тебе надо больше… ты же больше…

- Нет, я в порядке. Не хочу есть.

Она смотрит на него с таким выражением в глазах, что он понимает, что лучше взять эти шарики. Потому что она любой ценой заставит их съесть. Потому что ей важно, чтобы он поел. Хотя бы даже горсть долбанных шоколадных шариков.

- Будто мы снова в том долбанном доме, - вдруг вырывается у Дэрила. Он не знает, почему ему вдруг показалось это. Из-за того, что он сидит в кресле, а она на ковре, поджав ноги? Или из-за того, что они снова наедине, вокруг только ходячие, и он не имеет ни малейшего понятия, что ей сказать и как вести себя с ней. Совсем как тогда. – Только бухла нет. Иначе бы сыграли в твою игру.

- Глупо пить, когда за стенами бродит столько ходячих, - возражает она. А затем добавляет тихо, заставляя его сердце просто перевернуться в груди. – И потом – я не уверена, что теперь осталось много вещей, которые я не делала, и которые делал ты. И наоборот.

- Ну… ну…, - он косится на фото в ее руке. На долбанную принцессу в короне и ее херова принца. – Я никогда не был на выпускном балу.

- Я тоже, - улыбается она грустно. – Все случилось до того, как… он должен был быть. Поэтому ты бы не угадал. А я уже даже платье купила. Ездили с мамой в Атланту за ним. Потому что хотелось что-то такое… взрослое… А в конце августа я бы уехала в Бостон. Вообще у меня было два варианта, но я выбрала Бостонский университет. Педагогическая школа. А Джимми оставался в Джорджии. И я тогда все думала - как же мы будем? Массачусетс и Джорджия. На разных концах страны почти. И папа с мамой так далеко… и наша ферма…

Они снова молчат. Дэрил не может не думать о том, что тут же пришло в голову при этих словах.

Мир, сделавший его человеком, давшим ему семью, которую он всегда хотел, любовь и уважение близких ему людей, сделавший его кому-то необходимым – это был долбанный конец ее собственного мира. Мир, подаривший ему жизнь, в которой он стал кем-то, разрушил ее жизнь до основания.

Бэт аккуратно кладет фотографию на столик рядом и обнимает колени. А он почему-то вспоминает, как она мерила туфли в спальне наверху. Совсем взрослые туфли.

Если говорить начистоту, туфли богатых шлюх. Почему-то ему казалось, что такие туфли носят именно такого типа дамочки. А потом мысли вдруг перескакивают на кружевной лифчик, который она держала в руках и на который смотрела как на какое-то долбанное сокровище…

Интересно, лежит ли этот лифчик в той сумке, что сейчас валяется где-то на улицах Вудбриджа? И зачем вообще ей такой лифчик?

Потому что она уже не девочка. И сегодня ему это ясно дали понять…

- Вообще все так странно, - говорит Бэт. - Раньше вопрос о том, что штаты так далеко друг от друга казался просто вопросом жизни и смерти. Какой университет выбрать? Какое платье купить? Что съесть на завтрак? А теперь совсем другие вопросы… намного важнее. Намного. Проснешься ли ты утром? Заснешь ли вечером? И что сделаешь ради того, чтобы проснуться утром и заснуть вечером?

- Не думай о смерти Эванса, - не может не промолчать при этом Дэрил, понимая без лишних слов, что ее может мучить сейчас. - Тут нет твоей вины. Ты просто защищалась.

Она смотрит на него так, словно у него выросла вторая голова. А потом качает головой.

- Ты не понимаешь…

- Тогда расскажи мне. И мы узнаем, понимаю я или нет.

За окном начинает темнеть. Сумерки медленно вползают в дом под тихие хрипы ходячих, доносящиеся с улицы, и наполняют каждый уголок в комнате.

Бэт молчит. Только крутит пальцами браслеты на узком запястье. И он в который раз думает о том, какие у нее узкие запястья и хрупкие косточки ключиц под тонкими лямками топика. И умирает при мысли о том, что ей пришлось пережить, когда он не мог защитить ее.

А еще от мыслей, которые всегда вползали в голову, когда он был в расслабленном состоянии рядом с ней. Если это можно было так назвать. Эти тонкие ключицы… и ниже под ними глубокая ложбинка груди, в которой так комфортно лежит сейчас кулон сердечком. Эта шея, хрупкость которой подчеркивает коса с выбившимися прядями…

- Знаешь, когда нам вот так удавалось посидеть в покое с Морганом, то играли в одну игру. Она называлась «Чего бы я хотел из прежней жизни». Из прошлого. Оказалось, столько есть вещей, которые тогда казались совсем привычными. И казалось, что они будут всегда. А когда их не стало… когда они исчезли, все стало совсем иным.

- Валяй первая… все равно заняться нечем.