Найди меня заново

— Ты поела? — спросил мужчина, одарив придирчивым взглядом, а когда наткнулся на мое возмущение, поспешил объяснить: — Раньше ты часто забывала о еде, Мадлен, всего лишь хочу, чтобы ты помнила о себе, — я засмотрелась, как-то даже неожиданно почувствовав себя слишком странно. Неужели это забота? Это непривычно. Последние три года я жила одна. Совсем одна, и, конечно, заботилась о себе сама. — Так что сначала мы поедим, а потом пойдем, куда укажешь, — проговорил Дэмиан, а затем, водрузив тяжелую руку на мою талию, подтолкнул к столику, за которым я до этого сидела.

Я до сих пор не знала, верить в предначертанность пути или нет, но почему-то уверенность в том, что призраки тоже подчиняются судьбе, росла с такой скоростью, что грозила снести все остальные убеждения.

— И, кстати, наш первый поцелуй был на приеме, когда пришлось прятаться от бывшего клиента, — оповестила я, усаживаясь на диванчик. Дэмиан опустился рядом с довольной усмешкой.

— Я его не ожидал, так что это не настоящий поцелуй.

— Тогда в клубе тоже не считается, его не ожидала я.

— Ладно, получается, наш первый настоящий поцелуй был под дождем около дачного домика.

— Пожалуй, — согласилась я, отпивая апельсиновый сок, пока все вокруг казалось почти нереальным, тем, во что с трудом верилось. — Так что, это тоже можно не считать за первый? — я кивнула в сторону танцпола, — дождя по прогнозу точно не ожидается, — Дэмиан рассмеялся, положив руку на спинку дивана позади меня. Он снова выглядел так, словно его только что нарисовала умелая кисть художника. Дэмиан Вуд не растерял за это время свою чертовскую привлекательность и сексуальность, и время не многое изменило в нем: добавилась парочка мимических морщин, ушла еле заметная тень из движений и взгляда, он будто стал более открытым.

Интересно, про меня можно сказать то же самое?

Я засмотрелась на мужчину рядом, подмечая белую рубашку из льна, темно-синие брюки. Он изменился, но в то же время оставался тем же.

Я приблизилась, оставляя на колючей щеке легкий поцелуй. Дэмиан Вуд все еще задевал что-то в моем сердце. И это не призрачный ужас.

Глава 4. Призраки тоже умеют наслаждаться моментом

Мадлен напоминала океан. Бушующий и бескрайний, в ее печали легко можно было утонуть, захлебнуться, уйти с головой под воду и больше никогда не выплыть. Но сейчас она улыбалась самой открытой улыбкой, которую я только мог представить на ее лице. Хотелось верить, что теперь в своей новой жизни она улыбалась так часто.

Будет ли для меня место в этой жизни? Нужно ли?

Мадлен быстро переставляла ноги, чтобы поспевать за моими широкими шагами, держала меня за руку, одергивала в нужный момент, а я замедлялая, будто так и задумано с самого начала, будто мы ходили так уже миллион раз, переговариваясь о чем-то незначительном и немного глупом. Но на самом деле, кажется, мы шли так впервые. Впервые наши жизни не обременяла тень, впервые мы по-настоящему держались друг за друга и впервые разглядели друг в друге самих себя.

Надолго ли? До конца жизни или до ее номера в отеле?

Я не знал ответы на свои вопросы до тех пор, пока мы не остановились около двери с табличкой сто девятнадцать.

Девушка, все еще держа за руку, долго всматривалась в мои глаза, исследую каждый отблеск света и мелькающие тени.

Мы простояли так, наверное, несколько минут, прежде чем Мадлен мягко улыбнулась, заправила прядь волос за ухо, и в этом крылось столько смущения, что я растерялся. И я бы тоже смутился, потому что видеть такие эмоции у нее оказалось непривычно. Наверное, такие же непривычные, как мой вопрос в баре с неуместной заботой. Боже, будто мы никогда и не были знакомы.

— Тебе тоже странно? — тихо спросила она, подняв взгляд. Больше в нем не виделось смущения, теперь там плескалась былая уверенность, сила, с которой Мадлен встречала все испытания и сложности. Тот взгляд, с которым она проходила сквозь огонь.

Я мрачно кивнул в ответ:

— Да, — чертовски странно смотреть на нее и не испытать ненависти. Чертовски странно смотреть на нее и не испытывать злости на прошлое, жизнь, себя и все вокруг. И чертовски странно смотреть на нее и видеть только бескрайнюю нежность, словно страсть, что горела между нами, уже выжгла все, что могла, и оставила после себя только тлеющее поле, которое теперь медленно зарастало цветами.

— Тогда будет не так странно, если я попрошу тебя остаться, — усмехнулась Мадлен в привычно дразнящей манере, а затем прильнула ко мне, сплетая наши губы в жарком, как это лето, поцелуе. Тонкие, прохладные пальцы прошлись вверх по торсу, плечам, остановились на шее. Мадлен привстала на носочки, вкладывая в этот поцелуй все, что сдерживала до этого, все, чего боялась и от чего бежала.

Интересно, что заставило ее остановиться в этом вечном кругу бегства? Остановилась ли она?