Найди свою мелодию (ЛП)

Я просто ему помогала — вот что продолжала говорить своим друзьям. Я не собиралась повторять одну и ту же ошибку снова, не в этот раз, не теперь, когда я стала старше и мудрее.

Не я не была такой. По правде говоря, чем больше я узнавала Парня из офиса, тем больше он мне нравился. И я имею в виду — всё в нем.

Он начал приходить в «Нирвану» после работы — мой Парень из офиса больше не работал сверхурочно. А также снова начал играть на гитаре (иногда мы играли вместе), но в большинстве случаев Айзек брал рабочие документы на дом. Для него была важна работа и повышение, как он сказал. Ведь он так много для этого работал. Я отдавала ему должное за то, что он не хотел сдаваться.

Большинство вечеров, когда Айзек приходил в «Нирвану», он сидел в дальнем конце стойки, работая и ожидая, когда я сделаю перерыв, чтобы мы могли поговорить. Айзек и его числа.

Внимание, ботан! Внимание, ботан!

Было ли неправильно с моей стороны пялиться на него, пока он возился над своими цифрами? Неужели я совсем сошла с ума, раз думала, что он выглядел сексуально, когда был так сосредоточен на том, что делал, подняв очки на лоб и закатав рукава? Ох уж эти его руки…

Вы и не представляете, сколько у нас было общего. Я запала. Это было правдой, не только Кэти попалась на крючок. Я тоже.

Мелоди запала на Парня из офиса. Какого черта я делала? Мне хотелось сильно себе врезать.

Айзек тоже не помогал. Он продолжал задавать вопросы обо мне — что мне нравилось, какие у меня мечты, — заставляя меня влюбляться в него еще сильнее.

— А чем ты хочешь заниматься по жизни? — спросил он во время одного из моих перерывов.

— Хочу стать композитором, — сказала я и увидела, что он был ошеломлен.

Я его удивила. Держу пари, он думал, что мне хочется записать свой собственный альбом, стать известной певицей. Я бы не возражала против этого, но в действительности мне очень-очень сильно хотелось стать композитором.

— Сейчас у меня каникулы в колледже, поэтому я работаю каждый вечер. Учеба начинается через несколько недель, а учусь я в Академии музыкального и драматического искусства. Хочу писать свою собственную музыку, — сообщила я и рассказала ему о своем даре.

О том, что могла с легкостью играть практически на любом инструменте без необходимости читать ноты. Мои родители-хиппи рано об этом узнали, и мне дали доступ ко всем инструментам, имеющимся в доме. Мои родители тоже были музыкантами.

— Это удивительно, Пикси. — Боже, как же сильно мне нравилось, когда он меня так называл. — Но твой звучный голос заслуживает собственной афиши, не думаешь? Ты могла бы записать что-нибудь.

— Возможно, однажды, — я пожала плечами и успокоила своих бабочек, — но сначала хочу написать песню тебе.

Я подмигнула и в шутку высунула язык, но Айзек торжественно кивнул.

— Скажи мне, Пикси, если бы я был песней, то какой бы песней я был?

Я с трудом сглотнула, прежде чем ответить, потому что уже знала ответ — я думала об этом, конечно же, думала. Музыка была для меня всем — моим родным языком, — и у меня была песня для Айзека. У меня уже давно была для него песня.

— «Wanderwall» от Oasis, — сказала я, и он молча уставился на меня.

Он смотрел на меня таким взглядом… и вот когда я поняла, что у меня проблемы.

Мне понравилось то, как он на меня смотрел.

Глава 6

Наш план был не единственным, что я набросала в блокноте. Там я записала все, что мне нравилось в Айзеке. Знаю, что это звучит по-детски, но мне нужно было записывать все, о чем я думала или что чувствовала. Это помогало организовать беспорядочные мысли, быть немного аккуратнее, менее сумбурной, что для меня очень характерно.

У Айзека была самая милая и сексуальная улыбка, которую я когда-либо видела у мужчины. Мне нравились его руки. Он был хорошим слушателем, был добр ко мне и всегда придерживал дверь. Он любил дразнить меня и каждый вечер после смены в «Нирване» предлагал проводить до дома (я, конечно, отказывалась, для него я слишком поздно заканчивала работать). Не хотелось, чтобы это сказывалось на его работоспособности, однако мне нравилось, что он спрашивал. Каждый раз.

О, и у Айзека было отличное чувство юмора.

— Пожалуйста, дамы и господа, не забывайте оставлять чаевые волшебной леди с невероятным голосом, — смешно объявлял Айзек каждый раз, когда я заканчивала одно из своих дневных выступлений.

И он всегда произносил эти слова с захватывающей дух улыбкой.

— Успокой мое сердце.

Я краснела каждый раз.

Вся эта робость заставляла меня нервничать, обычно это я своими словами и дурачествами вгоняла в краску других.

— Она действительно волшебница? — однажды спросила Айзека маленькая девочка, дергая за брюки.

Я помню, как с добрым и милым взглядом он наклонился к ней, чтобы ответить.

— Конечно, волшебница, — заверил он ее, подмигивая мне.

Кажется, я чуть не упала в обморок, когда Айзек заговорил о моих невидимых крыльях. Я была феей, «доброй феей с большим сердцем», — именно так он и сказал.