Найдёныш

Осторожно, стараясь не наступать на кости, двинулись дальше. Стало заметно темнее, ведущие наверх колодцы встречались с прежней периодичностью, но забитые грязью, почти не пропускали свет. С трудом преодолели завал, часть стены выкрошилось, и здоровенные покрытые грязью глыбы, угрожающе качались при малейшем прикосновении, грозя отдавить смельчакам ноги.

В образовавшейся после завала глубокой нише что-то смутно белело. Повернув голову, Шестерня взглянул пристально, шагнул ближе, пытаясь рассмотреть. В сумраке протаял силуэт человека. Человек сидел на корточках, повернувшись спиной к проходу, так что был виден лишь затылок, с торчащими космами волос, плотно обхватив руками ноги, и по всей видимости, спал, потому что никак не отреагировал на шорох шагов путников.

Шестерня улыбнулся, судя по размерам тела, перед ним был ребенок, протянув руку, потрепал за плечо, бодро произнес:

— А вот и пропажа!

Дрогнув, ребенок покачнулся, замедленно опрокинулся на бок. В падении тело развернуло, на пещерника пустыми глазницами взглянул череп. Охнув, Шестерня отскочил, с чувством выругался. Рядом мгновенно возник Мычка, мельком осмотревшись, убрал руки с рукоятей мечей, присел, вглядываясь в останки. Глядя, как вершинник осторожно расстегивает рубаху на мертвеце, а затем ковыряется в костях, Шестерня с досадой произнес:

— Вот незадача, сослепу показалось — живой.

Мычка выпрямился, стряхнув с рук налипшие кусочки, произнес:

— Очень странно.

Чувствуя, как от нехорошего предчувствия заныло под ложечкой, Шестерня спросил:

— Чего странного? Мертвец, как мертвец. Разве, сидит как живой.

Мычка взглянул на товарища, его обычно бледное лицо, в сумерках подземелья показалось совсем белым, спросил мрачно:

— Как ты думаешь, насколько давно он умер?

Шестерня брезгливо осмотрел останки, чуть подумав, ответил:

— Судя по тому, что кости совсем чистые, очень и очень давно.

Наклонившись к товарищу так близко, что Шестерня невольно отшатнулся, Мычка прошептал:

— Он умер очень, очень недавно. Остатки мяса на костях лишь только начали подсыхать.

— Насколько недавно? — прохрипел Шестерня, сквозь враз пересохшее горло.

— Примерно в то самое время, как мы спускались сюда.

ГЛАВА 15

Пещерник ощутил, как разом сгустился сумрак, стены надвинулись, а вонь что уже успела стать привычной, вновь ударила по ноздрям. Шумы, на которые он раньше не обращал внимания, вдруг стали громче: с громким чавканьем что-то обвалилось с потолка в мутную жижу под ногами, где-то испуганно запищали крысы, из каменной кладки стены донеслось угрожающее потрескивание.

Вжав голову в плечи, Шестерня пробормотал:

— Кто мог сожрать его с такой скоростью?

— Меня больше интересует, как получилось, что он остался одет. Посмотри, на рубахе ни единой дыры, да и на штанах тоже. Все, как новенькое, только в какой-то непонятной слизи. — Мычка прикоснулся к останкам, поднес пальцы к глазам, некоторое время рассматривал, затем принюхался, сказал с сожалением: — Дерна бы сюда. Я не могу определить, что это за субстанция.

Шестерня заметил, как шевельнулись уши вершинника, Мычка замедленно повернул голову, настороженно всматриваясь в глубину провала. Его руки потянулись к плечам, коснувшись рукоятей мечей смешными рожками выглядывающих из-под плаща, застыли. Недоумевая, что могло заинтересовать товарища в глухой стене, пещерник всмотрелся пристальнее, лишь сейчас разглядев то, чего не заметил сразу. В неровной выщерблине земли, словно выгрызенной чьими-то гигантскими челюстями, под самым потолком, чернел широкий отнорок.

Чувствуя, что шерсть на загривке поднимается дыбом, Шестерня пробормотал:

— Может, крысы?

— Может и крысы. — Отпустив мечи, Мычка мягко достал лук, наложив стрелу, шепотом произнес: — Глянь, что там.

Пещерник сглотнул, сказал с нервным смешком:

— А может, ну его? Пойдем себе дальше, а лучше назад вернемся. Все одно, ничего, кроме грязи и крыс, не отыщем.

Скрипнул, сгибаясь, лук, вершинник прищурился, наставил стрелу на отнорок, его лицо превратилось в маску, лишь слегка пульсировал зрачок, то ужимаясь до крохотной точки, то вновь расширяясь, но вскоре застыл и он. Шестерня вздохнул, прикрывшись щитом, шагнул ближе, приподнялся на цыпочки, вглядываясь в лаз.

Сперва в отнорке ничего не было видно, но вскоре, глаза привыкли, кромешная тьма сменилась сумраком, что в свою очередь, посерел, выцвел, протаяли очертания стен, налились объемом. Шестерня продолжал всматриваться, но взгляд натыкался лишь на земляные глыбки, камушки и червеобразные нити корешков. Он уже хотел отвести взор, когда заметил смутное шевеление. Заинтересованный, Шестерня прищурился, всматриваясь изо всех сил, но в этот миг из глубины коридора долетел пронзительный вопль.

Мычка с Шестерней разом повернули головы, прислушались. Вопль повторился, болезненный, словно кричащий испытывал непереносимую боль. Друзья переглянулись, кроме оставшихся позади спутников кричать в зловонных туннелях было некому, не сговариваясь, рванулись обратно, мгновенно забыв о подозрительных норах.