Найдите, что спрятал матрос: "Бледный огонь" Владимира Набокова

То think that any fool may tear
by chance the web of when and where.
О window in the dark! To think
that every brain is on the brink
of nameless bliss no brain can bear,

unless there be no great surprise —

as when you learn to levitate
and, hardly trying, realize
— alone, in a bright room — that weight
is but your shadow, and you rise.
<…>

…So I would unrobe,

turn inside out, pry open, probe
all matter, everything you see,
the skyline and its saddest tree,
the whole inexplicable globe,

to find the true, the ardent core

as doctors of old pictures do
when, rubbing out a distant door
or sooty curtain, they restore
the jewel of a bluish view[177].

Окно в темноте — это переход из жизни в смерть; войти в стертую дверь — значит попасть в область «неизреченного блаженства, которого не может вынести ни один рассудок», как это случилось с Фальтером из «Ultima Thule», — то есть узнать, что ожидает нас после смерти. Набоков писал матери после гибели Владимира Дмитриевича:

Мы увидим его снова, в необъяснимом полностью естественном раю… Он будет идти нам навстречу в нашей общей сияющей вечности… Все вернется[178].

Сочиняя «Реставрацию» в годовщину смерти своего отца, Набоков вспоминает о реставрации Карла I, принявшего мученическую смерть от рук революционеров. Кинбот, в финале своего побега из земблянского дворца запутавшийся в театральном занавесе, действительно убил короля в зеркале изгнания, как он и говорит: он способен видеть лишь мириады отражений себя самого и земблянских «Теней», которые, как ему кажется, крадутся за ним. В стихотворении Набокова политический и исторический аспекты реставрации не играют роли — речь идет о ее духовном смысле. В своей поэзии Набоков творит пространство бессмертия для мученически погибшего «короля» — своего отца. Он стирает с картины закопченную дверь физической смерти и реставрирует драгоценность бессмертия. Представление Набокова о жизни после смерти — это та тема, которую Вера Набокова назвала «водяным знаком», символизирующим все творчество ее мужа[179].

«Драгоценный голубоватый ландшафт» потусторонности — таково истинное сокровище, которое пародируется разоблачением того факта, что драгоценности земблянской короны находятся в Кобальтане[180]. В поэме «Вечер русской поэзии» можно разглядеть сияние будущего «Бледного огня»:

We do not deal in universal rubies.
The angle and the glitter are subdued;
our riches lie concealed. We never liked
the jeweler's window in the rainy night[181]

.

Потайные убежища метафизики открываются через художественное творчество. Земблянский художник Эйштейн говорит, что истинное искусство «творит свою собственную реальность» (124, примеч. к строке 130), и Набоков разделяет это мнение. Любимые Набоковым метаморфозы и всевозможные призмы осуществляют в сфере искусства волшебное превращение: реальность, проходя сквозь оптические приборы художника, преображается. Творчество Набокова воплощает и раскрывает приемы этого преображения. Загадочные картинки, игры, загадки и автоаллюзии приглашают читателя разделить с автором восторг открытия и радость от падения созревшего плода в нужный момент, которую Гумберту удается доставить читателям в «Лолите» (333). Расширение круга царственных особ, находящихся в изгнании, — от Кинбота к Карлу II и далее к самому Набокову — подсказывает все новые параллели. Чарльз, также именуемый Карлом, напоминает о гомосексуальном Великом герцоге Вюртембергском и о его отрекшейся от престола Русской жене Ольге; можно также соотнести его с Карлом VI Французским, который, как и Чарльз Кинбот, был прозван Возлюбленным, а равно и Безумным. Отсылки к Шерлоку Холмсу и игра в прятки со слогом «mus» заставляют вспомнить о рассказе Конан Дойля «The Musgrave Ritual» («Обряд дома Месгрейвов»); в нем описано, как были обнаружены королевские регалии Карла I — на протяжении десяти поколений остававшиеся ненайденными из-за того, что Месгрейвы не могли подобрать ключ к шифру (деревья, триангуляция), который находился на территории их родового поместья.