Найдите Ребекку

— Ничего, Шульц, у нас есть проблемы поважнее вашей резкости. У меня весь день встречи. Я должен заниматься деньгами, которые надо сортировать днем. Здесь весь день будут люди. Если она издаст хоть звук…

— А где-нибудь на складах?

— Нет, там повсюду охрана, а из-за нового антикоррупционного комитета им велели обыскивать склады дважды в день.

— Так какие у нас варианты?

— Придется оставить ее здесь. Я попытаюсь вывезти ее из лагеря в следующий четверг.

— Пять дней — немалый срок, чтобы здесь выжить.

Шульц вышел первым, оставив Кристофера наедине с девочкой. Ее кашель, единственное напоминание о газовой камере, почти прошел. Кристофер обнял малышку и поцеловал в макушку:

— Держись, Анка. Я вернусь, как только смогу.

Глава 30

Во время утренних встреч он думал в основном об Анке и о Ребекке. Перед ним лежали досье с информацией, и большую часть времени ему приходилось успокаивать офицеров, убеждая, что боевой дух не покинет их ряды, и, уверяя без слов, что они сами не попадут в тюрьму. Специальное подразделение прибывало из другого лагеря через несколько часов, чтобы начать проверку. Первые обыски должны были пройти в бараках офицеров и их личных шкафах. Потом придет очередь заключенных. Шульцу удалось распространить информацию среди узников. Каждого виновного эсэсовца ждал трибунал, каждого заключенного — мгновенная смерть. На встрече Фридрих все время молчал, и, несмотря на уверенные заявления и видимый энтузиазм Штрунца, Кристофер знал, что у них всех рыльце в пушку.

В кабинет он вернулся только после полудня, с остатками своего обеда для Анки. И сразу запер за собой дверь. Снаружи никого не было, Флик, Мюллер и Брайтнер выполняли его приказ. Девочка спала под столом, как он и надеялся. Проснулась и резко подпрыгнула, но, увидев его, успокоилась и накинулась на еду. Кристофер сидел с ней рядом, взяв ее за запястье. Ее пульс стал сильным и ровным, кашель — редким. Часы на стене заставили его вернуться к работе. Анка залезла под стол, он дал ей бумагу и карандаши.

Два часа спустя отряды ворвались в жилые бараки эсэсовцев. Флик стоял рядом с ним, наблюдая за обыском. Брайтнер принимал непосредственное участие в процессе, раздавая бесполезные приказы. Обыском занималось около пятидесяти человек. Он занял почти три часа. То и дело раздавались крики, когда кто-нибудь находил украденные купюры, украшения или алкоголь и выносил все это из комнаты, словно трофеи, чтобы убрать в коробки в качестве улик. Интересно, к кому попадут улики после трибуналов? Арестовали двадцать семь человек — никого из его знакомых — и всех этих эсэсовцев сгубила жадность. У одного в шкафу лежала коробка с часами. Другой хранил в чистых носках восемь золотых зубов. Но большинство прислушалось к предупреждению. Они нашли украшения в мусорном ведре, золотые монеты под бараками и выброшенные купюры во дворе. Но находок все равно было достаточно, чтобы впечатлить руководство, и первый день работы антикоррупционного комитета оказался победоносным.

Обыски заключенных проходили во время и после дневной работы. Заключенных заставили раздеться перед охранниками, и выложить одежду на стол для обыска. Их бараки буквально вывернули наизнанку, но ничего не нашли. Казней не последовало.

Общий доход от денег и драгоценностей ликвидированных заключенных в тот день получился огромный, гораздо больше обычного. Это было ясно всем, но вопросов никто не задавал. Офицеры в Берлине лишь заметят огромный приток дохода из Аушвица. И задачей Кристофера будет его поддерживать.

К пяти часам антикоррупционные отряды прочесали жилые бараки почти всех эсэсовцев и большинства заключенных в Аушвице. Контрабанду увезли на грузовиках как улики для последующих судов. Большинство провинившихся ждали тюремные сроки. Некоторых могли отправить на Восточный фронт. Но Кристофер не чувствовал удовлетворения из-за восторжествовавшей справедливости. Даже наоборот. Он чувствовал себя предателем. Закурив, он пошел прочь от жилых бараков, сосредоточив мысли на Анке. Нужно вернуться к ней. К нему подошел Брайтнер.

— Вы довольны проделанной работой, герр оберштурмфюрер?

— Как можно быть довольным арестами товарищей из СС?

— Да, никто не любит крыс, верно?

Брайтнер ушел.

Кристофер вернулся в контору. Она пустовала с утра, но впереди было еще четыре дня. Дым крематория взлетал в чернеющее небо. Их окружал покров смерти и было некуда скрыться. Но Анка как-то выжила. Другие говорили о чуде, словно сам Бог спустился, прикоснулся к ней и сохранил в живых по лишь ему одному ведомым причинам. Но Бога здесь не было. Это единственное, что Кристофер понял наверняка.

Когда он вошел, она пряталась под одеялами в углу.

— Анка, выходи. Это Кристофер.

Она откинула одеяло.

Тишину пронзил телефонный звонок. Он замер, прислушиваясь, не идут ли эсэсовцы, чтобы забрать их обоих. Но слышал лишь резкий звон телефона.

— Оберштурмфюрер Зелер? — зазвучал голос на другом конце провода. Либерманн.

— Здравствуйте, герр гауптштурмфюрер.

— У меня есть новости. Приходите немедленно. — Он повесил трубку.