Наиль. Ты не уйдешь

Под горячими струями я замечаю, что моя грудь стала еще больше. Не как обычно перед месячными, гораздо больше. Ощущение такое, будто они надутые и хочется их почесать. Я не гинеколог и подобные вещи не изучала, но даже тот факт, что подобное со мной впервые уже наталкивает на мысль о том, что это не норма для обычного состояния организма.

В одном белье подхожу к зеркалу и смотрю на себя. представляю себя с округлившимся животом и почему-то это вызывает во мне улыбку. Искреннюю и счастливую. И плевала я на общество и их правила. Они не смеют решать за меня.

Спускаюсь вниз, мама уже накрыла на стол, потому что Иру я тут не вижу.

– Спасибо.

– Кушай дочка. Смотрю ты немного поправилась.

– Не знаю. Видимо да. Штаны налезли тяжеловато на самом деле.

– Ну ничего, быстро придешь в форму.

Почему-то я не знала, что ей ответить. Просто смотрела на нее и все.

По всей видимости мама ощущала себя так же. Только во мне говорила обида и непонимание, а в ней грусть и стыд. Я их видела.

– Как ты, мам?

– Я…Я хорошо. Да. Хорошо, – опустила глаза и стала теребить какой-то брелок в руках.

Ладно. Завтра. Взяла ложку и стала есть.

Разошлись бы без долгих объятий, обе держали определенную дистанцию.

Меня разрывала изнутри вся эта ситуация и я очень боялась ту самую правду вообще знать.

Перед сном, я долго лежала с закрытыми глазами и видела лишь его образ. Наиль не отпускал меня, мой разум. Все время был словно рядом со мной, и меня печалило, что это лишь желание. Мне не хватает его объятий и его присутствия за моей спиной.

Воспоминания лечили, давали ощущение, что, между нами, лишь пауза.

Утро наступило так быстро, что выспаться я просто не успела, но проснувшись сон уже не шел. В доме стояла гулкая тишина, даже я бы сказала звенящая.

Медленно прошла в гостиную на первом этаже и услышала шепот.

Мама с папой взвинченные что-то обсуждали, и она периодически всхлипывала.

Дала о себе знать издалека, чтобы она успела сделать вид, что все хорошо.

– Доброе утро, доченька.

– Доброе утро, – подошла как обычно поцеловала их обоих, и мы втроем пошли на кухню, а там моя любимая Ира.

– Уля-я-я, – протянула она и заплакав потянулась обнимать меня. – Как же я скучала девочка моя.

– Здравствуйте, теть Ир. Я тоже, очень скучала.

– Мне как сказали, что ты дома, так я с утра напекла твоих любимых лакомств. Посмотри только, – отпускает меня и указывает на стол с булочками и кремом, кокосовым печеньем, вареньем, которое я просто обожаю, и она делает его правда сама для меня, и еще куча всего.

– Ого, я, конечно, голодна, но все съесть не смогу, – смеюсь, взяв печеньку.

– Да я вижу. Признавайся, кто тебя так откормил. И щеки такие кругленькие. Девочка моя, – вновь обнимает меня и целует.

Наливает кофе, от которого я впервые отказываюсь. Пока не буду знать точно, лучше не рисковать.

– Ой, а можно теплого молока?

Вся семья смотрит с выпученными глазами.

– Ну что? Сегодня как-то без кофе.

Ира рассказывала, как поживают ее дети, внуки. Все казалось нормально, но ее вопрос поставил нас на места, где мы сейчас и оказались:

– Ну, а ты как? Долго тебя не было. Я уже волновалась так за тебя…

Мы смотрели друг на друга, переводили взгляды и первой не выдержала мама.

– Ира, ты не могла бы…?

– Да, конечно, простите.

Она ушла из столовой и молчание било по нервам, играя какую-то странную мелодию ужаса.

– Ульяна, мы с папой давно должны были с тобой поговорить. И прежде, чем ты поймешь наше отсутствие и то, что мы тебя не искали я бы, хотела рассказать тебе все с начала. Дослушай? Хорошо?

– Ладно, – только и сказала, заломив пальцы под столом.

– Когда мы с Игорем поженились, то первое, о чем я подумала – это дети. В моих планах было много детей, трое, как минимум, – не знаю почему она начала с именно с этого «начала», но я не перебивала ее, зная, что эта тема для нее болезненная. – Первый год я не переживала. Ведь не сразу у всех получается. Когда после первой годовщины надежды рушились раз за разом, я начала паниковать. Мы оба молодые, здоровые и тут такое. Пошла в больницу, пропила курс витамин и стала ждать, но ничего не происходило. Пошли анализы, поездки то туда, то сюда и так четыре года, может и больше. Оглянуться не успела, как мне стало тридцать. Бесплодие – прозвучало как тот самый гром, среди моей размеренной и слегка тревожной жизни. И мы с твоим папой, – ее голос задрожал, а я уже давно пыталась проглотить слюну, что застряла в горле, как айсберг, – решились на то, что можем удочерить или усыновить ребенка. Маленького… чтобы совсем крошкой был. Нам скоро позвонили, и мы отправились в родильный дом. Нам сказали, что мать отказалась от тебя, ведь ты родилась немного недоношенной.

В ту секунду, правда скатилась с потолка на мою голову лавиной. Она сметала мои воспоминания, чувства, любовь, счастье… она сметала все оставляя за собой просто пыль, хаос, беспорядок…

Не родная… чужая… ничья… – это все что я слышала.

– Когда я увидела тебя, я… я… просто поняла, что ты моя дочка. Просто моя. Я так… я так… – она заплакала так громко, и меня оглушило ее болью.