Найм

На соседнем подворье бедствовала семья крестьянина по имени Меньшак. Он и вправду сам был мал ростом. Но бедствовал не поэтому. Десять дочерей. Хоть вешайся. Прокормить такую ораву бабья с одной сохой — невозможно. Мужичок год за годом не сводил концы с концами. Так, что отец семейства постоянно вынужден был перед всей общиной публично вымаливать послабление да помощь, просить и попрошайничать у соседей. Как следствие — уважение к семье в обществе отсутствовало напрочь. Поскольку — «голозадые», то и на приданное рассчитывать не приходиться. Поэтому девок с соседского двора как-то «в замуж» на части не рвали.

Дальше — очевидно. Полтора года назад, когда Меньшак выгреб из закромов не только рожь, но и лебеду («Кобылищ-то его хрен прокормишь»), к нему заявился Жердяй и за большой, пятипудовой, мешок ржи сговорил старшую Меньшакову дочку за своего старшенького. На Пасху сыграли свадебку. Молодая семья зажила… бурно.

Как было сказано выше: «Эмоции делятся на положительные и отрицательные». И не только «делятся», но и очень внезапно переходят из одной категории в другую. А когда «негативизм» не только «развит», но и «выражаем» здоровенной детиной с помощью кулаков… Молодая жена несколько раз сбегала от побоев домой. Что — «не по обычаю», и «мужниной чести — урон».

— Ишь, боярыня выискалась, ну задел мужик кулаком ненароком. С кем не бывает. А она — на родительский двор с воем. Сор из своей избы на весь народ. Всему свёкрову семейству — позорище.

Наконец, Меньшак, утомлённый скандалами и сочувственно-злорадным вниманием соседей, выдрал «боярыню», побил и отволок за волосы к законному мужу. Брак-то совершается на небесах, и препятствовать исполнению супружеских прав и обязанностей законного мужа путём укрывательства его жены — есть преступление против законов божеских и человеческих.

Кумовья, по обычаю, сели пропустить по кружечке и поговорить о погоде. Под крики пятнадцатилетней дуры-бабы, воспитываемой её венчанным дебилоидным мужем.

Главы домов расстались несколько нагрузившись и вполне взаимно-довольные. А к утру юная жена имбецила умерла. От потери крови. Нет-нет, он её не резал. Использование железа при воспитании жены вообще не рекомендовано. Это она сама упала. Об край колоды, из которой свиней во дворе поят. Шесть раз. А что у ей нутро слабое, может, порвалося там чего, в потрохах-то… Ну так, все под богом ходим, на всё воля божья…

Дальше — как положено, «по обычаю» — все плакали и голосили, попутно — обмыли-отпели-помянули, на третий день закопали.

Прошёл год — «и всё возвращается на круги своя». В одном домушке — с воды на квас перебиваются, в другом — «первым невестку в дом должен привести старший сын. Как отцами-дедами заведено бысть».

Жердяй снова притащил мешок с зерном. Меньшак позволил себе несколько по-выпендриваться, высказать некоторое неудовольствие преждевременной смертью своей старшей дочери. Жердей послушал, подумал, спорить не стал, забрал мешок и ушёл. «Ничего личного — только бизнес».

Дело было в начале марта. Меньшак продержался до Пасхи. На светлый праздник они с Жердяем поздравили друг друга с радостной новостью:

— Христос-то наш, того. Воскресе!

— Да ну? Воистину!

Поцеловались. Простили друг другу все прежние обиды, и, умиротворившись в очередной раз от «благой вести», сговорились повторить эксперимент. Единственное, что выторговал отец голодного семейства: «хлеб — сейчас, девка — после покоса». Время прошло — дело к свадебке. Сегодня — заручины. Через две недели — венчание. И не только Жердяевского первенца. Там ещё три сына жениться собрались. И избранницы их ждут — не дождутся. Поскольку животики на носики давят.

Ну и что должен делать нормальный литературный герой на моём месте в такой ситуации? Так это ж все знают!

Картинка-то типовая, прописана в мировой классике многократно: злые родители, преследуя какие-то свои сиюминутные имущественные интересы, покушаются на святое — на чистую детскую душу, трепещущую в неясной истоме в предвкушении большой и чистой любви. Спорадически перемежающую смутные мечтания беспричинными, но — частыми и обильными слезами. Обрекают юное невинное дитя на тяжкую жизнь с нелюбимым, да ещё и не вполне нормальным, но, безусловно, злобным и, главное, некрасивым мужем, на муки страшные, долгие и смерть быструю, скоропостижную.

Герою надлежит свистнуть своего верного коня, обнажить свой верный меч, кликнуть верных друзей и, водрузив свою верную задницу в верное же, но — седло, поскакать галопом. Кинуться спасать «агницу невинную» от злого и противного «идолища поганого». Тем более, оное — имбецил.

Оное — истребить. Ну, там, на куски порубить, в огне спалить, пепел по ветру пустить. Со всеми примкнувшими к «чудовищу и мучителю» — поступить аналогично. Жердяя с сыновьями — в капусту. Злого родителя «бедной горлицы, что в светёлке бьётся, слёзы горючие проливая» — туда же. Тут спасённая красавица должна в меня влюбиться, отдаться и пожениться. «И умерли они — в один день». На другой-третий — сил не хватило.