Наёмник

– Ни Боб, ни Хью такими качествами не обладали, – произнес коммодор, задумчиво разглядывая тлеющий кончик сигары. – Оба с большими амбициями, но слишком слабые и опасные, каждый в своем роде, ибо они претендовали на первую роль… И потому – мир их праху! Ты – иное дело. Ты – солдат, привыкший к жестокости, знающий цену крови. Ты доказал свое право на трон! – Он вскинул взгляд на Каргина. – Мы долго тебя искали, сынок, и не жалеем о потраченных усилиях. Ты, похоже, пришелся ко двору. Ты – Халлоран, и ты справишься! Ты будешь стоять во главе могущественной империи, сынок! Не сейчас, со временем… Но и сегодня ты кое-что получишь. – Коммодор потянулся к синему конверту.

– Сегодня – Европа, завтра – мир, – пробормотал Каргин. – Ну, ладно, Паркер с Арадой не годились в фюреры, и им снесли башку… А Тэрумото тут при чем? Тоже провинился?

Мэлори покачал головой.

– Нет. Способный парень, перспективный, преданный… Я сожалею, что его убили. Лет через двадцать мог бы претендовать на мое место, и тандем бы у вас получился неплохой… Ну, factum est factum, как говорили в Риме! Что сделано, то сделано.

– В Москве говорили точней, – произнес Халлоран, пошевелившись в кресле. – Точнее и жестче. Сейчас я припомню… – Он прикрыл глаза и с заметным акцентом произнес по-русски: – Льес рубьят, шепки летьят… – Потом, кивнув с довольным видом, распорядился: – Пора заканчивать, Шон. Я устал, и у тебя дела – там, в кратере… Пусть твои люди зальют напалмом лес и выжгут до корней, если необходимо. Ни-кто не дол-жен ос-тать-ся в жи-вых… Ни-кто! – Каждый слог сопровождался ударом сухой ладони по подлокотнику.

«Не напасешься напалма, дедуля», – злорадно подумал Каргин, взглянул на часы и прислушался. Но на эспланаде царила тишина, и часовой по-прежнему торчал у лестницы.

– Все будет сделано, Патрик. – Мэлори придвинул к себе конверты, взял желтый, набитый не очень туго, и продемонстрировал Каргину. – Что ж, приступим к делам… Здесь – завещание твоего деда, подписанное и заверенное пару месяцев назад, сразу же после того, как мы тебя отыскали. Согласно этому документу его наследницей становится мисс Мэри-Энн, но при том непременном условии, – коммодор повысил голос, – что ей подберут достойного супруга. Здесь же – доверенность супругу на управление контрольным пакетом акций, сроком на девяносто девять лет. Доверенность будет подписана счастливой новобрачной, когда отзвонят свадебные колокола… Ты ведь не против венчания в церкви, мой мальчик? Если желаешь, по православному обряду…

– По католическому, – прервал Патрик. – Это надежней.

– Ладно, по католическому, – согласился Мэлори, – хотя я разницы не вижу. Ну как, подходит? – Он помахал желтым конвертом будто морковкой, подвешенной у носа Каргина.

– Есть одно препятствие, – откликнулся тот. – Я, видите ли, мусульманин. Правда, необрезанный… Может, обвенчаемся в мечети?

– Мусульманин? И когда ты успел? – Брови Мэлори приподнялись, затем он с лукавым видом ухмыльнулся. – Ну, ладно, ладно, я понимаю… мисс Мэри-Энн не лучшая кандидатура в супруги… прямо скажем, не подарок.

– К тому же мы с ней родичи, – сказал Каргин, нахально ухмыляясь в ответ. – Не знаю, как будет на английском, нет у вас такого термина. А вот на русском… – Он призадумался и усмехнулся еще шире: – Выходит, она мне тетка! Двоюродная или троюродная, не соображу…

– Дьвоур… – попытался повторить Мэлори, но Халлоран его прервал:

– Ant once removed.[40] Дальше, Шон! Второе предложение.

Отложив желтый конверт, коммодор придвинул к себе синий.

– Что ж, если Мэри-Энн тебя не соблазняет, есть запасной вариант, более сложный в юридическом плане, зато без участия семейства Паркеров. Твой дед тебя усыновит. Все документы – здесь, – Мэлори с важным видом похлопал по конверту. – Все, включая новое завещание и просьбу о натурализации в США. Кстати, натурализация – это отдельный и самый простой вопрос: ты получишь гражданство как супруг миссис Алекс Керк-Халлоран, в девичестве – Кэтрин Барбары Финли. Очаровательная девушка, сынок, и очень неглупая. Ты с нею, кажется, уже знаком? Я не ошибаюсь?

Каргин машинальным жестом погладил рубец на скуле. Слова Мэлори пробивались к нему сквозь ватный туман, повисший над воображаемой ареной цирка; он все еще был в клоунском колпаке, и хитрец-шталмейстер искушал его и подталкивал, словно Иванушку-дурачка, к камню на распутье трех дорог. Налево пойдешь – рыжую ведьму найдешь, направо – калифорнийскую принцессу, и в обоих случаях – клад Кощея Бессмертного. А что потеряешь? Самую малость: имя свое и место в мире, которого так и не нашел… Зато теперь найдешь; кощеев наследник сам становится Кощеем.

Принцессу бы забрать, да без кощеевых затей, мелькнуло в голове. Принцесса ведь ясно сказала: что бы ни услышал про меня и про себя – не верь! Милый мой, родной, любимый… Не важно, беден ты или богат…