Найон

– Как открыли – там кирпичи? Слышал… И виновные не пострадали, поскольку всюду наши. Были редкие случаи, когда нас вынуждали назначить виновного, пусть одного-двух расстреляют, зато остальная команда остаётся на постах и до времени затихает. Мы живучи, уж сколько лет!

– Хотелось бы надеяться.

– Даром что ли столько техники теперь в распоряжении?

Но оба подумали: а бунты всё равно случаются, и тут без посторонней помощи точно не обходится.

– А ни у кого не возникал вопрос о портальной системе?

Министр записал, поднял голову:

– Продолжай.

– Противник, предположим, знает о наличии детских домов, и кого мы в них готовим. Прощупал подходы, вычислил лидеров… Я бы на их месте так и поступил: вышел из портала, начал разговор, увёл с собой на фронт и показал, как из телят делают мясо. А когда лидеры своими глазами увидят, что им приготовили, начинает зреть бунт.

В тот день они расставались с министром очень тепло, были обещаны и всяческая помощь, и материальное вознаграждение. Коленька Иванович уже подумывал об отставке: время не спокойное, пока не случилось – нужно исчезать. Но отставку не принимали, просили ещё годик послужить.

Теперь Коленька Иванович искоса наблюдал: сдвинут красный ящик или не тронут.

Если их инструкторы просчитали момент, то тревожная кнопка не подаст сигнала.

– Лампон и ты, Ухарева, я могу о чём-нибудь попросить?

– Без подлости? Говори.

– Хочу глянуть документы. Вон, в той красной обложке. Всё у вас на глазах, без обмана.

– Что там есть интересного?

– Моё заявление об уходе. Давно собирался уйти, не отпускали.

– Ладно, сейчас. – Лампон направился к полкам. Ухарева перегородил дорогу.

– Ничего не трогай. Может, это ловушка. Тебе же сказали, что нас разведут, как детей.

– Ладно, – Лампон вернулся к директору, заглянул в лицо. – Это там кнопка, которая подаст сигнал тревоги?

– Там просто моё заявление. А кнопку я сам покажу. Вот её трогать нельзя, приедут военные.

– Показывай.

В который раз Коленька Иванович похвалил себя: мне бы государством руководить, было бы больше толку.

В стене, под вымпелом, углубление, в нём, под стеклом, настоящая кнопка. Бунтари столпились вокруг, согласились, что директор, похоже, говорит правду.

– Видишь, куда запрятали? – зашумели довольно сыщики.

– И всё равно, я настаиваю: стол обыскали – больше ни к чему не прикасаемся, только внешний обзор. – Ухарева уставился на Лампона. – Ты понял – объясни своим. Иначе приедут, и пойдём мы с тобой не на фронт, а на колбасу, для других детских домов.

Коленька Иванович рассчитывал, что между двумя лидерами возникнут разногласия. А они должны возникнуть, такова природа.

– Ухарева! Пусть возьмёт своё заявление. Ему пора на отдых. – Лампон тут же и подтвердил расчёт.

– А я сказал, до тебя не дошло? Ни к чему не прикасаться! Выживет Коленька Иванович и без заявления. На выход! И кабинет запрём, чтобы никто ничего не сдвинул.

Лампон задумался, выходя в коридор.

– Послушай, командир. Мы могли сдвинул стол, зацепить ещё что-то. Может, военные уже в пути.

– Не думаю. Стол он сам мог сдвинуть, уборщица тоже. Здесь кнопку никто не устанавливает.

– А он говорил…

Ухарева схватил приятеля за плечи и хорошенько встряхнул:

– Ты хочешь всё испортить? Ни слова о том, кто… Заруби себе на носу!

– Ладно. Остаётся только ждать – приедут или нет.

– Приедут. Связи нет – пришлют специалиста. А когда от него не получат сообщения, сами поднимут тревогу. У нас есть день, чтобы унести подальше ноги. Находим глухую деревню и живём в ней, налаживаем жизнь. С продуктами, в первую очередь.

– А кто не с нами?

– Пусть дождутся «спасателей» своих, мы никому не навязываем, раз сами не понимают.

А назавтра в корпусах остались два десятка девочек и шесть мальчиков, они не хотели уходить далеко от своих кроваток. Им не понравились обещания бунтарей: да хоть на соломе будем спать, лишь бы не на фронт. Эту команду возглавила Лепека – большой знаток конфет.

Весь штат сотрудников был заперт в подвале, на хороший замок, и ключ восставшие унесли с собой. В ту же ночь Коленьке Ивановичу приснился сон. Очередной праздник, под громкую музыку.Он привычно занял место на главной трибуне, в актовом зале.

– Завтра мы с вами расстанемся, ребята. Поедете жить в город, каждый получит квартиру. Я просто хочу предупредить: вы попадёте во враждебную среду. Они, живущие там, не хотят работать. Им сто рублей не деньги.

– О-о! Сто рублей! Дайте мне, я всё сделаю, – послышалось из зала.

– Веди себя хорошо, Смотынь. И запомни: тебя там будут называть иначе. Выдадим документ, где будет фамилия, имя и отчество. Вы все должны привыкнуть к новым именам и откликаться.

– А когда мы побьём лентяев палками?

– У вас ещё будет время. Мы к вам придём на помощь, и вместе так их отделаем!

– Ура! Отделаем, да! Я жду дня. Это уже будет завтра?