Найти бесогона

– Так, давайте репетировать, – скомандовал Лифшиц. – Сразу на камеру будем. Вот здесь, – указал он на пятачок, вокруг которого был выложен круг из рельсов с тележкой и камерой. – Ляжете рядом друг с другом, и будет о чем-нибудь беседовать. Неважно о чем. Это будет идти с музыкальным фоном. Понятна задача?

Я кивнул, подумав с досадой, что эротические сцены с Миланой представлял себе несколько иначе. Когда мы устроились рядом, я сказал:

– Милана, у меня есть для тебя маленький сувенир.

Улыбнувшись, она лукаво спросила:

– Это в честь чего?

– Просто так. Решил подарить.

– Правда? А я думала, ты помнишь, какой сегодня день. А ты забыл, негодник, – щёлкнув меня по носу, с наигранной обидой проговорила она.

– А какой день? – не понял я.

Она упала на спину и засмеялась.

– Мой день рожденья! – звонко крикнула она.

– Я не понял, это по правде, или по фильму?

Она положила мне руки на плечи и, взглянув пристально в глаза, прошептала:

– Взаправду. Вечером будет торжество. Для своих. Но я тебе приглашаю, раз ты уже подарок купил.

– Здорово!

– Олег, ну что ты как тухлая рыба, – мрачно пробурчал Лифшиц, сидевший рядом на корточках. – Никакой жизни, ты же не зомби изображаешь. Больше чувств, страсти в глазах! Никогда баб не любил? Ведёшь себя, как пидор.

Нахлынула обида и страстное желание вмазать по физиономии зарвавшегося Эйзенштейна, но Милана сжала мне руку, и запал мгновенно исчез. Мы начали репетировать. Пригревало солнце, миллионами алмазов сверкали волны залива, и глаза Милана призывно мерцали, заставляя голову кружиться от счастья.

– Ладно, – холодно сказал Лифшиц. – Ещё репетиция и будет снимать.

Меня разморило. Было так хорошо рядом с Миланой, что я уже не злился на второго режиссёра. Стало жаль Лифшица, который бесновался, ощущая себя лишним на нашем празднике жизни.

– Так, хватит. Идите переодеваться и гримироваться, – деловито проронил Лифшиц, когда мы всласть наговорились с Миланой. – Боря, сейчас будем снимать.

Когда мы вернулись с Миланой, я увидел, что около камеры на тележке сидит увалень в мешковатых джинсах и взмокшей от пота неопределённого цвета футболке с коротким рукавом. Кирилл Невельский, главный оператор-постановщик, видимо, был с Верхоланцевым и Мельгуновым, а здесь орудовал второй оператор Боря.

Рядом с тележкой сидело на корточках двое техников, держали белые отражатели. Солнце уже начало сильно припекать. Лифшиц сделал знак стоящему рядом помощнику с мегафоном, тот проорал:

– Тишина на площадке!

– Фонограмма пошла! Мотор! Плейбэк. Начали! – с удовольствием скомандовал Лифшиц.

Я ощутил, как крутятся лопасти ветродуя – стационарного вентилятора, установленного на тележку, чтобы у нас красиво развевались волосы. Мы вновь начали мило беседовать с Миланой о пустяках, нас приятно обдувало ветерком. Я мог целовать её, прижимать к себе, как мне хотелось. Восхитительная работа.

– Так, перерыв. Потом в воде будем снимать, – бросил Лифшиц. – Верстовский, тебе раздеваться придётся. Не испугаешься?

– Уже сейчас дрожу.

Лифшиц молча пошёл по пляжу, раздавая указания, хотя и без него все крутилось и вертелось. Он играл роль пятого колеса в телеге – не мешал, но толку никакого. Техники стали разбирать камеру, установленную на тележку. Милана устроилась на раскладном стульчике, подставив лицо солнечным лучам. Я улёгся у её ног, как паж у трона королевы. Бросив лукавый взгляд, она спросила:

– Ты действительно мне что-то купил?

– Да. Сейчас принесу!

– Подожди. Вечером подаришь, – остановила она меня, закрываясь рукой от солнца. – Олег, только я тебя прошу. На вечеринке никаких снимков. И о всём, что увидишь – никому. Молчок. А увидишь, ты там всякое. И, скорее всего, тебе это не понравится.

Я присел рядом.

– Милана, я же говорил, мне эти гламурные похождения до фонаря. Я даже жёлтую прессу не читаю. И ящик не смотрю.

– А чем же ты занимаешься вечерами? – поинтересовалась Милана игриво.

Я усмехнулся и промолчал. Лёг на спину, прикрыл глаза, сквозь щёлочки рассматривая стройные загорелые ноги Миланы, пытаясь разглядеть лучше то место, где они сходились. Но уколы совести не отпускали – развлекаюсь, но совершенно не продвинулся в своих исследованиях. У меня только догадки, а на них далеко не уедешь. Я передёрнулся, вспомнив, как Михаил Иванович в последний раз недовольно орал в трубку. Я не смог сделать ни фотографий, ни внятной статьи.

– Верстовский, ты заснул? – услышал я окрик Лифшица, открыл глаза, и чуть не расхохотался.

Прямо надо мной склонился измочаленный второй режиссёр: потную, багровую физиономию, искажённую злобной гримасой, обрамляли всколоченные кустики волос, что делало его похожим на гоблина. – Грим поправь! Быстро! Сейчас в море снимать будем! Балбес!