Найти бесогона

– Если ты думаешь, что Мельгунов мог убить Гришу, то ошибаешься. Этот слизняк на такие вещи не способен.

– Ну а дружки Мельгунова? Может быть, Северцев чем-то им не угодил?

– Зачем убивать Гришу? Это Мельгунова стоило прикончить! Гриша должен был играть главную роль, а Розенштейн отдал её Мельгунову. Видите ли, у него популярность больше. Знал бы ты, как Мельгунову создают эту популярность. Сколько денег вбухивают, чтобы поддерживать ореол великого гения. Зорко следят, чтобы ни одно критическое замечание не просочилось в интернет, или газеты.

– Ну, возможно, между Северцевым и Мельгуновым произошла очередная ссора и…

– Олег, почему тебя это так интересует?

– Любопытно же. Это же я нашёл тело Северцева в пещере.

– Какая разница теперь? Гришу уже не вернёшь. Кто его убил, уже совершенно не важно.

Милана ведёт себя странно, с одной стороны явно переживает из-за смерти Северцева, а с другой пытается защитить убийцу. Мужа?

– Прости, что сую нос не в своё дело, – я нежно руку Миланы. – Кстати, я без дублёра могу линию ягодиц продемонстрировать. Собственную.

– Наивный ты, Олежек, – проговорила с усмешкой Милана, но руку не убрала. – Такие сцены – это тебе не как в жизни. Залез на бабу, получил удовольствие. Это тяжёлая работа.

– Я согласен на самую тяжёлую работу! – воскликнул я с пафосом. – А чтобы лучше её сделать, хочу прорепетировать. Для правдоподобности.

– Олег, хватит, наконец! Думаешь, актрисы – все поголовно шлюхи? Прыгают из постели в постель. Да?

– Нет, не думаю.

– Скажи честно, я для тебя очередная галочка в твоём блокнотике побед?

– Милана, я никогда ничего не обещаю. Кроме того, что со мной можно неплохо провести время. И совершенно не скрываю этого.

– Да пошёл ты! – буркнула она и отвернулась к окну.

Милана почему-то имеет на меня виды? А как же угрозы её мужа?

– Прости меня, – сказал я серьёзно. – Я ничего плохого не хотел сказать, неудачно пошутил.

Она повернулась ко мне, в её глазах светилась неподдельная печаль. Милана одинока и несчастна, со всей своей популярностью, знаменитым мужем-режиссёром. Всё есть – деньги, слава. Нет только счастья. Милана подняла глаза выше. Я тоже бросил взгляд и увидел Лифшица. Он шёл к нам, расплывшись в счастливой глупой улыбке.

– Мельгунов уехал? – поинтересовалась Милана, как ни в чем, ни бывало, хотя, казалось, секунду назад готова была разрыдаться от отчаянья. Железное самообладание.

– Да! – подтвердил радостно Лифшиц.

– Что-то слишком быстро, – проворчал я. – Неужели все снять успели?

– Ничего не успели. Стали репетировать, а Мельгунов сбежал, – объяснил Лифшиц.

Я изумлённо уставился на него.

– Как это – сбежал? Может он просто в сортир ушёл, – предположил я.

– Да нет. Сказал, что болит голова, он не в форме и сбежал.

Я представил физиономию Верхоланцева и чуть не расхохотался. Мы вернулись на съёмочную площадку. Техники переставляли осветительные приборы, отражатели, устанавливали камеру. Я не заметил Верхоланцева, наверно, он решил повеситься или застрелиться. Я вскочил на сцену, сел за чёрный рояль. Открыв крышку, наиграл пару нот.

– И что играть умеешь? – спросила Милана недоверчиво.

Она оказалась рядом, облокотившись на крышку, снисходительно изучала меня. Я провёл быстро по клавишам и стал наигрывать бодрый мотивчик. Конечно, получалось у меня плохо, но в глазах Миланы зажёгся интерес.

– И долго учился?

– Четыре года в музыкальной школе по классу фортепиано. Мама считала, что интеллигентный человек обязан уметь играть на рояле, – ответил я с притворной гордостью.

– Спой что-нибудь, – вдруг сказала она.

Я бросил взгляд на её лукавую улыбку, виски ударили в голову. Пробежался по клавишам и начал петь блатняк из репертуара Аркадия Северного:

Мама, я лётчика люблю
Мама, я за лётчика пойду!
Он летает выше крыши,
Получает больше тыщи
Мама, я лётчика люблю!

Мама я жулика люблю

Мама, я за жулика пойду
Жулик будет воровать
А я буду продавать
Мама я жулика люблю.

Милана звонко рассмеялась, показав во всей красе очаровательные ямочки и белые, идеальной формы зубки.

– Потрясающе! – отсмеявшись, сказал она. – Надо вставить в наш фильм. Как ты считаешь? Ну а серьёзное что-нибудь.

– Пожалуйста, – сказал я. – Не стреляйте в пианиста. Он играет, как может, – предупредил я.

Я хотел бы пройти сто дорог
Но прошёл пятьдесят.
Я хотел переплыть пять морей, —
Переплыл лишь одно,
Я хотел отыскать берег тот,
Где задумчивый сад,
А вода не пускала
И только тянула на дно.

Милана нахмурилась, и через паузу спросила:

– А вот это знаешь? «Не плачь, мой друг, не плачь. Никто не умирает»

– Да. Я почти весь репертуар Макара знаю. Но может не стоит? – засомневался я. – Давай я что-нибудь весёленькое сбацаю?

– Спой! – приказным тоном сказала она.