Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К°

Дело мне принесла сотрудница Ангелина Ивановна, которой поручил Андрей Карпович опекать меня при строгом соблюдении всех его предписаний. Я обещал ей не нарушать их и поинтересовался, давно ли она работает здесь и не известны ли ей какие-либо обстоятельства по интересующим меня вопросам. Она с пониманием отнеслась к моей просьбе, но опять оговорилась, что «если только майор разрешит». По ее добрым глазам я понял, что она готова помочь в моих поисках. Мне с нетерпением хотелось быстрее раскрыть потертую папку, которую я держал в руках. Сотрудница ушла, оставив меня одного в кабинете.

И вдруг... Я чуть было не закричал во весь голос. Вскочил из-за стола, опрокинул стул, открыл настежь дверь в коридор. Но там никого не было, все ушли на обед, и мне пришлось возвратиться к раскрытой папке. Не веря собственным глазам, я еще раз прочитал то, что меня так взбудоражило. Оказывается, Кемпке Хорст Карлович, немец, выдавал себя за уроженца Эстонии, жил перед войной в Новороссийске под фамилией Пери Мико Карлович. Пери из Эстонии!

— Да, но почему Пери? А не Першин? — несколько успокоившись, начал я рассуждать. — И имя не сходится. Но все же что-то близкое. Может, и Амурский выдавал себя в плену за эстонца? Привозили же его зачем-то в Эстонию!

Откуда-то появившийся майор приоткрыл дверь и предложил пойти пообедать, но есть мне не хотелось, и я отказался идти в столовую.

— Интересно? — спросил он, показывая на дело.

— Что-то есть, но что — пока не пойму.

— Учитесь, как надо работать, — назидательно сказал он и прикрыл дверь.

Дело надо было изучить самым тщательным образом. Может быть, это — случайные совпадения с некоторыми местами из биографии Амурского и мои радости преждевременны. Да и какая связь Кемпке-Пери с Амурским, если он утверждает, что никогда не был в Новороссийске!..

Мне хотелось сразу же позвонить майору Силенко и доложить о моем открытии. «Не поверит», — решил я про себя. Очень уж просто: приехал, посмотрел, нашел. Дело только полистал, толком, с карандашом в руке, как учил майор, не прочитал. И я принялся за основательное изучение документов.

— Спокойно, не торопись, — вслух сказал сам себе, усаживаясь за стол. — Все по порядку. Итак: Пери Мико Карлович, он же Кемпке Хорст, он же Гельзинг Клаус, тысяча восемьсот девяносто первого года рождения, немец... Кто он?

...— Это дело я хорошо знаю, — сказал мне после обеда майор. — Ото, читай, потом поговорим.

 

Март 1920 года выдался на Кубани холодным, но весна все же брала свое. На дорогах властно заявила о себе распутица, а красные полки, несмотря ни на что, продолжали наступление, вошли в Екатеринодар. Белый фронт разваливался на всем своем протяжении. Впереди отступавших, разбитых и сильно поредевших белых частей, двигалась целая туча разного рода беженцев. Ими были забиты раскисшие дороги, поезда и воинские эшелоны, крыши вагонов. Шли пешком, ехали на подводах, цеплялись за телеги обозов.

Катящийся к морю бесформенный вал белогвардейщины, как туча саранчи, пожирал все продовольствие, что попадалось в близлежащих станицах. Буйствовали офицеры и младшие чины — их захлестнула стихия обреченности, находившая выход в грабежах, кутежах и перепалках пьяных компаний. На дороге все перемешалось — военные и гражданские, верховые и пешие, казенные повозки и крестьянские возы, нагруженные каким-то барахлом. Понуро плелись штабс-капитаны, есаулы и подъесаулы, хорунжии и сотники, солдаты, разномастные чиновники, купцы. Все они пытались в борьбе с Советами отстоять монархию, вернуть России капиталистические порядки. Теперь этот мутный поток, образовавшийся после сильной грозы, подбирал на своем пути все мелкое, легкое и нес к берегам Черного моря, чтобы выплеснуться за границей. Они покидали родную землю разбитые и опустошенные. Где-то впереди со своей свитой ехал генерал Улагай. Его кто-то видел мельком. Другие не верили этому, утверждая, что он давно уже перебрался в Крым к Врангелю.

В новороссийском порту отъявленные контрреволюционеры, офицеры, купчики, не упустившие шанса даже в войну обогатиться, темные дельцы, награбившие золото и другие ценности, и с ними их «душки», захотевшие в Европу, с узлами, мешками и чемоданами штурмом брали набитый до отказа пароход.

Среди них протолкался на палубу никому не нужный, жалкий на вид человек с немецким паспортом Кауфмана, подданного германского кайзера. Заикнись он о собственной персоне, его наверняка бы выбросили за борт, как врага, недавно стоявшего по другую сторону русско-германского фронта. Немец молчал, пристально прислушиваясь к разговорам русских, старался понять, в какой порт они плывут.