Найти и обезвредить

Крикун выдержал свой характер. На пути из Павловской в Уманскую сообщил Гуляеву, что вдова опознала Кривенко, и предлагал ему немедленно отправиться в Абинскую. Однако ни в Уманской, ни в Абинской и Холмской Кривенко-Мацкова не оказалось. Лесопилка была продана, а ее владельцы сразу уехали, и о месте их пребывания никто не знал. Единственное, что успокаивало Крикуна, — отсутствие в станице невесты Кривенко, которая якобы выехала к матери и сестре в Краснодар. Крикун, раздобыв в Уманской нужные ему для розыска невесты адреса, спешил в Краснодар. А невеста, девичья фамилия которой, как оказалось, была Феськова, уже собиралась с женихом в Новоминскую к своим родственникам.

Эту фамилию и многие родственные связи Феськова Крикун хорошо знал по «Кругу спасения Кубани», что облегчало ему розыск Ольги в Краснодаре.

И он не ошибся в своих предположениях, нагрянув прямо с дороги вместе с Гуляевым и еще одним сотрудником отдела к сестре Ольги, которая оказывала ранее разного рода услуги бывшим офицерам, уклонявшимся от регистрации. Об этом тоже не позабыл Крикун.

Мацков-Кривенко при появлении чекистов в квартире все понял, сразу скис. Оружие выложил сам. Другого выхода у него не было.

— Карта бита, — вырвалось у него с отчаянием. Сестры тоже находились в подавленном состоянии и упорно молчали.

— Фамилия? — спросил Гуляев, проверяя изъятое у задержанного удостоверение личности, выданное Кубсоюзом.

— Кривенко.

— А еще? — не терпелось Гуляеву услышать настоящую фамилию задержанного.

— Вы же знаете.

— Знаем. А все же?

Мацков, низко опустив голову, старался не показать своего волнения.

— Начнем все по порядку, — сказал Крикун, когда задержанного привели на допрос. — За границей был?

Мацков молчал. Он несколько пришел в себя от первого шока, и лицо его было злое. Крикун ждал ответа. Гуляева он предупредил, чтобы на допросе тот помалкивал. Ответ затягивался, поэтому Крикун пояснил, что ЧК ни с сего ни с того не забирает, и посоветовал не тянуть кота за хвост.

— В Турции был?

— Ну был.

— Был, — подтвердил Крикун. — Где?

— В Константинополе.

— Как туда попал?

— Выехал из Новороссийска на пароходе.

— На каком?

— «Апостолосе».

— Под какой фамилией?

Опять надолго замолчал Мацков, удивляясь про себя тому, что чекистам многое было известно.

— Не Зимин случайно? — преднамеренно подсказал Крикун.

— Зачем эта комедия, если все знаете? — возмутился Мацков.

— Ото, не комедия, а следствие, — спокойно поправил его Крикун.

— Следствие… — скривился в язвительной улыбке Мацков.

Крикуну не понравилось такое пренебрежение к следствию, и он тут же ему выговорил:

— Слыхал ли ты про диктатуру пролетариата? Если нет, то я тебе расскажу, шо она значит и с чем ее едят.

— Слыхал.

— Так вот. Мы ее исполнители, и, будь добр, отвечай, а не умничай. Под какой фамилией выехал за границу?

— Зимин. Что еще?

— Не торопись. Все по порядку. Кто помог пробраться на заграничное судно?

— Переводчик.

— Фамилия?

— Не помню.

— Вспомнишь — скажешь. Сколько заплатил ему и капитану за услуги?

— Отдал золотые часы.

— Одни на двоих? Дешево…

— Какое это имеет значение?

— Ладно. С кем имел дело в Константинополе?

— С Дробышевым.

— Кто таков?

— Алексей Исидорович, член Кубанской войсковой рады. Был председателем от кубанцев на Терском войсковом круге. Хорошо разбирается в политике и политических партиях…

— С кем еще встречался в Константинополе?

— С Намитоковым.

— А это что за птица?

— Юрисконсульт.

— Чьи интересы защищает? — спросил Гуляев, заметив, как Крикун над чем-то задумался.

— Кубанской рады.

— То бишь — контрреволюции, — уточнил Гуляев.

— Кто еще с тобой там занимался? — допытывался Крикун, надеясь услышать фамилии белоэмигрантов, которые были известны в ЧК как лица, проводившие вербовку и засылку агентуры на Северный Кавказ.

— Полковники Роговец Тимофей Кононович, Гамалий Василий Данилович, князь Трубецкой Сергей Евгеньевич…

— Ну и компания там собралась. А Трубецкой — это не тот начальник разведки, который в штабе великого князя?

— Угадали.

Крикун хотел было тут же выговорить контре за «угадали», но Гуляев жестом руки призывал пропустить мимо ушей дерзости Мацкова.

— По своей охоте вернулся на Кубань или послали эти господа хорошие? — продолжал Крикун.

Для Мацкова-Зимина-Кривенко это был трудный вопрос.

— Молчишь, — сказал Крикун. — Ясно. Чем интересовались там белые господа?

— Отношением казачества к Советской власти, бело-зеленым движением, отрядом Рябоконя…

— Бандой Рябоконя, — поправил его Гуляев.

— Что же ты им порассказал? — спросил Крикун.

— Я давал информацию о голоде, экономическом положении на Кубани, об отношении к религии, движении зеленых…

— Ну а откуда ты знаешь, скажем, о бандитах, или, как ты называешь их, движении?

Мацков потупился и уже который раз замолкал, когда надо было отвечать на вопрос, застававший его врасплох.

— Значит, выдумывал, а проще — врал. Так?

Мацков не мог признаться в этом, а Крикун упрекнул его еще и в том, что поступал он за границей не по-офицерски, продался публике, у которой святого ничего нет, коль она бежала из России и теперь оттуда посылает пополнение к бандитам.