Найти и уничтожить

Двигались молча. Когда опустились апрельские сумерки и перетекли в ночь, особенно остро пахнувшую приближением весны в лесу, среди медленно просыпающейся природы, темп не сбавляли. Дробот уже не удивлялся самому себе, как это ему удается практически без ошибок ориентироваться на незнакомой раньше местности и уверенно вести отряд за собой. Видимо, тренировки, которые он в детстве и ранней юности считал глупостями, при этом не находя мужества отказаться от лесных прогулок, сейчас приносили неожиданные и полезные плоды.

Удивляло Романа другое – выдержка Полины. Девушка ни в чем не уступала взрослым сильным мужчинам. Разве только отдала рацию крепкому партизану, шедшему почему-то без вещмешка, налегке. Но ремень своего ППШ она перекинула поперек груди, упругость которой гимнастерка и застегнутая на все пуговицы телогрейка только лишний раз подчеркивали, и шла в середине строя, широко шагая, чуть опустив при этом голову, словно глядя под ноги, боясь оступиться. Возникло глупое мальчишеское желание попросить, нет – потребовать у девушки автомат, но Роман нашел в себе силы сдержаться, мысленно договорившись сам с собой: Полина не первый месяц в отряде, опыт таких вот бросков есть, даже чуть поболе, чем у него. Потому, оставив за девушкой право чувствовать себя амазонкой среди мужчин, Дробот сосредоточился на своей задаче.

Когда до лагеря осталось, по его расчетам, совсем немного, Роман дал знать командиру. Тот сразу же приказал рассредоточиться и двигаться осторожнее. Времени хватало, часы Родимцева показывали без четверти семь вечера. Предчувствуя, что скоро начнется нечто очень важное, Роман зачем-то скинул с плеча ремень выданного ему трофейного шмайсера, сжал в правой руке, чуть опустил плечи, пригибаясь. Движения стали вдруг более плавными, словно у вышедшего на ночную охоту лесного хищника.

У опушки, откуда открывался мрачный вид на укутанный ночью лагерь, партизаны заняли позицию, растянувшись полукругом. Родимцеву не нужно было ни о чем спрашивать Дробота, он сам указал направление, в котором находился нужный объект. Лагерь не освещался, хотя, как рассказал Роман, в случае малейшей тревоги территорию пересекал крест-накрест свет четырех мощных прожекторов, расположенных по периметру колючей проволоки. Сейчас вышки маячили в темноте, с такого расстояния ни командир, ни кто-либо другой не могли рассмотреть даже в бинокль, где находятся часовые, сколько людей у караулки, как размещаются посты вокруг колючки.

– Девятнадцать двадцать, – пробормотал Родимцев скорее для себя, чем сообщая кому-то, сколько у них осталось времени до начала. – Фомин, где ты там?

– Тут я, Ильич, – так же вполголоса отозвался начштаба и в следующую секунду возник из темноты.

– Делаем так. Берешь людей, взвод Савина, принимаешь командование. Дробот, идешь с ними. Своих же товарищей освобождать, так что постарайся, чтоб не убили. Я с остальными – к лесу, в ту сторону, – командир махнул по направлению к объекту, скрытому за деревьями. – Местность открытая с этой стороны, двигайтесь осторожно, не обнаруживайте себя по возможности.

– Это понятно, Ильич.

– Раз понятно – выполняйте. Сигнал для вас – красная ракета. Ну, не только для вас, для всех. Полина где?

– Здесь, – отозвалась из-за деревьев девушка.

– Ко мне иди.

Радистка послушно подошла. Родимцев вытащил из кармана ракетницу с длинным и более широким, чем у боевого оружия, дулом, передал ей.

– Держи. Остаешься в тылу. Без разговоров. Дашь ракету по моему приказу. Когда начнется – пали снова, держи вверх. Это маяк для летчика, чтоб наверняка, есть на этот счет распоряжение. Поняла?

Полина кивнула.

– Не слышу.

– Так точно!

– И не ори, – в голосе командира на миг мелькнула теплота. – Остаешься в тылу, никуда не лезешь. Это так, на всякий случай. Ни тебя, ни рацию потерять не хочется.

– Кого жальче? – вырвалось у Полины.

– Поговори у меня, – теперь голос Родимцева дрожал от плохо сдерживаемого азарта. – Приказ поняла?

– Так точно.

– Хорошо. У самолета своя задача, у нас – своя. Под бомбы не лезем, берем территорию в полукольцо. Никто из охраны не должен уйти, палить только наверняка. Они сами рванут, как бабочки на огонь. Поглядывайте, там могут быть свои. Какое могут – наверняка будут… Фомин, вас тоже касается.

– Ясное дело, Ильич.

– Ну, я хоть и неверующий, но, как говорится, с Богом.

Все время, пока Родимцев отдавал последние распоряжения, Полина стояла совсем рядом с Дроботом, руку протяни – дотронешься. Ей уже отдали рюкзак с передатчиком, просто поставили на землю перед ней, и Роман не сдержался, подхватил его за шлейки. Полина, приняв это как должное, повернулась спиной, давая Дроботу возможность помочь ей надеть рюкзак на плечи. Но в последний момент почему-то передумала, взяла передатчик в руку. Роману захотелось сказать девушке что-нибудь, только понятия не имел, надо ли искать какие-то слова за несколько минут до начала боя или лучше обойтись без лишних сантиментов. Все равно Полина ничего от него не ждет. Пока думал, девушка пригнулась и, сжимая рюкзак за обе шлейки, исчезла в темноте.