Найти «Сатану»

Но этой благостной картине предшествовали напряженные события.

Чем хороши дежурства у боевого пульта стратегической ракеты? На первый взгляд – ничем! Сидишь глубоко под поверхностью, в тесноте, под грузом не только земной толщи, но и колоссальной ответственности за безопасность страны. И не просто сидишь, а постоянно решаешь вводные, если буквально толковать которые, то на земле идет ядерная война и ты принимаешь в ней участие: нажимаешь кнопки, отдаешь команды, докладываешь руководству… Это тренинг, чтобы офицеры боевого расчета пуска (БРП) не расслаблялись и, одновременно, совершенствовали профессиональное мастерство. Но это и постоянное нервное напряжение, которое выдерживают далеко не все: пишут рапорта о переводе на другие участки службы или даже вообще увольняются… Хотя, благодаря строгому медицинскому и психологическому отбору ракетчиков, такое случается редко. Обычно они привыкают – и к тесноте, и к нервному напряжению, с которым постепенно свыкаешься, и к тому, что по-настоящему производить боевой пуск никогда не приходится: во всяком случае, за всю историю ракетных войск такого не бывало. Дай бог, и дальше не будет. Поэтому, когда операторы «стреляющей смены» спускаются в шахту, они уверены в том, что «стрелять» им не придется. Этим и хороши подземные дежурства.

Старший оператор БРП майор Попов и оператор капитан Ефремов уже считали минуты до сдачи дежурства, когда вдруг зловеще загорелось красное табло «Готовность номер один»! Операторы остолбенели, но промедлили ровно три секунды, после чего майор Попов железным пальцем вдавил кнопку «Тревога». Наверху, на поверхности взревел ревун, а операторы схватились за телефоны прямой связи.

– Сработал транспарант «Готовность номер один»! – возбужденно сообщил Ефремов дежурному по штабу полка.

– Подтвердите сигнал «Готовность номер один»! – запросил Попов дежурного по Центральному командному пункту в Москве.

– Сбор личного состава по тревоге! – объявил по громкой связи дежурный и доложил о происходящем командиру полка.

– Действуйте по тревожному расписанию! – приказал полковник Рябов. – Сейчас прибуду!

– Сигнал «Готовность номер один» не подтверждаю! – ответил дежурный по ЦКП. – Проверьте АСБУ[9]!

Попов повторил его ответ вслух для напарника, и оба синхронно выругались, представляя, что сейчас творится наверху. На часах 22.15, личный состав «отбился» и нырнул в койки, а сейчас все лихорадочно одеваются и бегут к местам по боевому расписанию!

– ЦКП сигнал не подтвердил, – втянув голову в плечи, произнес Ефремов в трубку прямой связи. – Предположительно – сбой АСБУ!

– Молодцы! – дежурный бормотнул что-то сквозь зубы. – Всех на ноги подняли зазря… Полковнику Рябову объясните!

Майор Мощенко уже лег в кровать, но заснуть не мог. В четырёх стенах комнатушки, опустевшей после отъезда жены, он чувствовал себя как одинокий путешественник на шлюпке среди бескрайнего океана. Друзей у него не было, а теперь и дома пусто. Две солдатские кровати, сдвинутые вместе, занимали чуть ли не половину комнаты, но убирать лишнюю он не спешил: вдруг Валентина вернется… Натянув одеяло до ушей, он вертелся с боку на бок, нарушая давящую тишину холодного жилища скрипом продавленной сетки. За окном завывал ветер и раскачивал дежурный фонарь, отчего на потолке шевелились причудливые тени. И вдруг взревела сирена. Тревога!

– Сбор личного состава по тревоге! – железным голосом объявил динамик с высокого столба.

Вот еще чего не хватало! Но с тревожным сбором не шутят, он вскочил, зажег свет и стал быстро одеваться. А может, это только ему казалось, что быстро: он все делал медленно, поэтому за глаза сослуживцы звали его «черепахой»… Впрочем, его это не трогало. У него была толстая шкура, как у отца, а тот всегда говорил: «Мне дальше рубашки ничего не идет!»

А вот с женой все не так. Точнее, вначале и с ней было так, а когда она уехала – все изменилось, прошло сквозь шкуру: что-то ноет внутри, ворочается… Он набросил шинель, надел шапку, взял тревожный чемоданчик, окинул комнату взглядом, будто прощаясь. Вдруг это действительно ядерная война?! Тогда все быстро кончится: если тревога боевая, значит, через пару минут раздастся гул выходящей из шахты ракеты, а еще через несколько минут прилетят и ракеты супостатов… А если учебная – то… достало это всё уже! Из-за такой жизни и Валентина к маме своей, в Саратов, уехала. Психанула: лес вокруг, медведи, никаких тебе театров… «А я и в театре-то один раз был всего, – поймал себя на мысли Мощенко. – В школе всем классом водили. Только и в Саратове театров негусто, да и Валентина не такая уж заядлая театралка. Тут в другом дело: перспектив никаких! Про перспективы она часто говорила…»

Взгляд зацепился за распечатанное письмо на прикроватной тумбочке. Он много раз перечитывал его и знал наизусть: «Надеюсь, ты не заставишь меня возвращаться в эту глухомань из-за такого пустяка и пришлёшь согласие на развод по почте?»

«Пустяк! Для неё это пустяк!»