Найти себя. Трилогия (СИ)

В город Сомов входил закоулками. Первое время он настороженно озирался по сторонам и вздрагивал при каждом появлении стражников, но постепенно успокоился. Слишком много людей перемещалось по улицам Маркатана, и в городской толпе было несложно затеряться. Отряды стражников встречались редко и были не в состоянии обращать внимание на каждого прохожего, а дорогая одежда Виктора исключала его из круга лиц, на которых стража смотрела с подозрением. Даже если у стражей порядка и было его описание, то гогглы скрывающие глаза и почти треть лица делали беглеца неотличимым от тысяч других таких же горожан. И все же Сомов перестраховался и как только представилась возможность стал перемещаться по городу самым безопасным способом – на омнибусе. Разглядеть лица тех, кто едет внутри высокого омнибуса с грязными стеклами, было практически невозможно.

Общественный транспорт довез Виктора до рыночной площади. Здесь он окунулся в толчею покупателей и продавцов, прошелся по торговым рядам и осторожно приблизился к цирку. Вокруг шатра было непривычно тихо. Оркестр не играл и никого из артистов видно не было. От афиш остались только обрывки, а на пологе над входом, свежей краской, криво и с подтеками, было наспех написано: «Цирк не работает». Надежды на то, что все обойдется, рухнули и отозвались мучительной болью. Сомов переживал не только за себя, но и за судьбу цирковой труппы, со стыдом осознавая, что именно он является причиной разразившихся неприятностей. Как узнать, что произошло в цирке, где сейчас находятся артисты и не нужна ли им помощь? Нагло сунуться в балаган с риском нарваться на засаду? Виктор не позволил совести толкнуть себя на безрассудный поступок. Он посмотрел на высотные здания, окружающие рынок. Хорошо было бы понаблюдать за тем, что происходит внутри цирка с высоты, как советовала игра. Однако в отличие от виртуального игрового мира, в Маркатане никто оставлял приставных лестниц ведущих на крыши зданий, не свешивал сверху вниз удобные веревки, а по стенам домов Сомов лазить не умел. Впрочем, даже если бы и умел, то не трудно было представить, какое огромное количество любопытных зевак сбежалось бы поглазеть на человека, карабкающегося по стене. Не зная, на что решиться, Виктор еще долго топтался на месте, с грустью глядел на ярко раскрашенный балаган и терзался муками совести. А потом Сомов решительно надвинул гогглы на глаза, резко развернулся, взметнув полами плаща, и твердым шагом пошел прочь. Он уходил навсегда. С цирковой жизнью было покончено, но жизнь продолжалась. Пришла пора не только изменить род деятельности, но и поменять страну пребывания.

Виктор сел в переполненный омнибус и поехал в порт. Спустя час их гужевой транспорт выкатился на портовую набережную и сквозь маленькие окошки беглец увидел корабли, которые заполнили всю гавань. Одни суда были пришвартованы к причалу, другие стояли в ожидании своей очереди на рейде, третьи, с частично расправленными парусами плавно скользили по обширной акватории реки. На причале дымила и вовсю работала портовая машинерия: козловые, консольные и стрелковые краны с цепными полиспастами, лебедки с пневматическими цилиндрами и прочие агрегаты. Устройства в основном были стационарные, но имелись и мобильные на паровом приводе, которые передвигались по рельсам. Большинство машин выглядело странно, словно внутренности разобранного и увеличенного в сотни раз механического будильника. Обслуживающему персоналу приходилось довольно часто осматривать и смазывать механизмы из огромного количества сцепленных между собой разнокалиберных шестеренок, поэтому кожухи к ним не предусматривались изначально. В лучшем случае над машинами крепился навес от дождя. А потом Сомов обратил внимание на то, что кроме простых обывателей и портовых рабочих набережная буквально кишит морскими офицерами, таможенниками, стражниками и солдатами. Их было так много, что беглец застыл на своем месте и не рискнул покинуть безопасный омнибус. Виктор проехал мимо порта в сильном раздражении и беспокойстве. У него, конечно, имелся запасной вариант – железнодорожный вокзал, но это была уже последняя его надежа. Денег оставалось только на одну единственную поездку в городском транспорте.