Найти шпиона

– Ну вот, – произнес Бакен, держа перед собой, как свечку, рюмку с водкой. – Вот мы и собрались, как тридцать лет назад… Тридцать лет. Кто мы были тогда? Зеленые пацаны, мечтавшие о точных запусках. Ни Афгана не было еще, ни «Комсомольца», ни Грозного. Помните, Колян нам песню пел: «За тридевятым облаком – дворец из серебра, за тридесятым облаком – алмазная гора, за тридвадцатым облаком…»

– …Летит какой-то хер, – хором подхватили за столиком Зубатова. – Но он и там не спрячется от нашей МБР!

– Да там не так было!.. – отозвался Дуба.

– «Шестнадцать тонн» давай! – крикнули полковники.

– «Ночную морзянку» лучше! – возразил Марик Ардон.

– Тихо!.. Неважно, – продолжал Бакен. – Я что хочу сказать… Вот в газетах пишут: «Ракетный щит страны…» Звучит здорово и красиво. Важное дело – защита от внешнего врага, от ядерного агрессора – ничего важнее этого вообще нет. А где он, этот щит? Что это вообще за щит такой? Как его увидеть?

За столом наступила тишина. Изготовившийся над пультом музыкант внимательно смотрел на тостующего, и певица слушала с интересом, и врач-метрдотель слушал, и три официанта…

– Так вот все мы и есть этот ракетный щит! – Бакен торжественно обвел рукой собравшихся. – Это и Зубатов, и Ардон, и Катранов, и Шмаров, и Дубинин, и Мигунов, и все остальные! Вчерашние зеленые пацаны, а ныне старшие офицеры, каждый – частица ракетно-ядерного щита! Поэтому первый тост за всех нас и за всех офицеров-ракетчиков!

Загремели отодвигаемые стулья. Офицеры встали, чокнулись, выпили до дна… Белобилетник за синтезатором заиграл, девушка запела: «Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом…»

Ножи и вилки ударились о тарелки, образуя привычный шум застолья.

– Интересно у каждого судьба сложилась, – сказал Бакен, закусывая соленым помидором. – Вон Дуба не захотел под землей сидеть да на «точке» дежурить – и без руки остался. А мог вообще сто раз погибнуть! А Ардона мы в самолет посадить хотели, а он на подводный ракетоносец ушел – тоже за шкуру залилось. Двенадцать лет под водой, смертником…

– Почему смертником? – спросил Мигунов.

– А вы у него спросите, он расскажет…

Бакен налил по второй, поднялся, по-хозяйски оглядел стол:

– Напоминаю: не вовремя выпитая вторая есть напрочь загубленная первая! Наливай!

Он подождал, пока команда будет выполнена.

– А вспомните, как мы, еще зелеными пацанами, представляли свое будущее? Жизнь казалась простой и ясной, как распорядок дня в училище. Утром подъем, после завтрака – успешное поражение цели, к обеду – всенародная слава, вечером – любовь и очередное звание, в десять – отбой. Но судьба выпала всем разная. Кто-то узнал и славу, и любовь, и звания, а кому-то… Кому-то достался только отбой…

Бакен поднял рюмку.

– Второй тост – за курсантов и преподавателей, за наших товарищей, за тех из нас, кто ушел навсегда!

Все встали, не чокаясь, молча выпили. Сергей Семаго долго смотрел на свою рюмку, молча двигая губами, словно беседовал с ней. Когда все уже выпили и набросились на закуску, он резко опрокинул в себя водку, вытер губы тыльной стороной ладони и медленно опустился на стул.

– Хороших ребят уже нет, а самые говнистые почему-то живут дольше всех. И ничего им не делается, – он кивнул в сторону любителя политических диспутов Носкова. – Какого хера его позвали, упыря этого бородавчатого?

Иван Семенович, приземлившийся за «полковничьим» столом, уже что-то громко вещал своим ломким тенорком, размахивая вилкой с наколотой отбивной.

– Я тут в одной командировке был, ну, по лекторской работе, там так кормили – чуть ноги не протянул! Суп пустой да макароны. Ни кусочка натурального мяса. Хоть у вас, ребятушки, отъемся…

– Никто не звал, сам пришел, – сказал Бакен. – Старикан чует, где вкусно кормят. Я слышал, у него целая база данных есть на бывших курсантов, кто где живет, чем на жизнь зарабатывает. Ходит в гости к тем, кто побогаче, в рестораны зазывает – устраивает «вечера памяти», слезу вышибает. Естественно, расплачивается не он…

– База данных, – сморщился Семаго. – Знаем мы его «базу данных»… Пришел бы этот говнюк ко мне в гости.

– Сёмга, мы за столом, – напомнил Катранов.

– Миль пардон… Гран миль пардон, – Сёмга нахмурился и замолчал. – Кстати, Пашка Дрозд у него отличником был и в его долбаный кружок исправно ходил…

– К тому же это все не факты, а догадки, – Катранов положил себе разварной картошки, выбрал ломтик селедки потолще. – Мало ли кто что болтает…

– Зря не болтают! Вот про тебя же никто не болтает? И про Бакена, и про Мигуна.

– Замнем для ясности, – сказал Бакен. – Сейчас выпьем за учителей и командиров!

Выпили. Потом за удачу. Потом за отсутствие боевых запусков. Потом за то, чтобы если боевые запуски все же случались, то они были удачными.

Вскоре наступила перемена горячего – сновали туда-сюда нагруженные снедью официанты, похожие в своих белых халатах то ли на пироговских хирургов, то ли на современных стоматологов, – а за столиками, под водку и фирменные «пироговские» пельмени, напоминающие маленькие женские ушки, продолжался процесс нового узнавания старых знакомых.