Наивный человек среднего возраста. Не хвали день по утру

Через пять минут я отнёс ему всё, что успел накопать, подавляя отвращение и машинально вытирая нос, из которого всё ещё текла кровь. Дома, конечно, меня ожидало дополнительное наказание за мою испачканную одежду. «Джеф меня избил и толкнул в навозную кучу», — пытался я оправдаться. «Я тебя не заставлял играть с Джефом», — возразил невозмутимым тоном отец и по обыкновению поставил меня в угол.

Но это было не самое главное. Главным было то, что с этого дня я стал настоящим слугой долговязого оболтуса. На переменах он посылал меня покупать ему спички или сигареты, на уроках заставлял меня решать за него задачи, отбирал у меня тетради и карандаши, чтобы не тратить деньги на такие пустяки, и даже заставлял меня очищать спичкой грязь с его ботинок.

А поскольку пример всегда заразителен, второй здоровенный оболтус в нашем классе — Эдд — в свою очередь попытался превратить меня в своего слугу. Но это было уж слишком даже для такого слабака, как я, и я пожаловался Джефу:

— Он хочет, чтобы я покупал ему сигареты…

— Ничего ему не покупай. Слушайся только меня, — бросил Джеф, его самолюбие хозяина было задето.

Из-за этого, вероятно, началась между ними очередная драка — Джеф с Эддом и без того боролись за место сильнейшего в классе, — в которой досталось, как обычно, Эдду.

— Не смейте трогать Томаса, если не хотите иметь дело со мной, — мрачно предупредил мой господин.

Но это торжественное заявление не заставило меня почувствовать себя свободным и не уменьшило моей ненависти к Джефу. Ненависть эта была настолько сильной, что каждую ночь перед сном я воображал, как нахожу какое-нибудь чудодейственное средство, вроде шпината, который ел морячок Поппай, и тут же становлюсь невероятно сильным, сильнее Геркулеса, и в школе на большой перемене медленным шагом подхожу к Джефу…

Теперь мне уже трудно во всех подробностях описать ту картину, которую каждую ночь рисовало моё детское воображение, помню лишь, что она изобиловала ударами кулаков, пощёчинами и пинками, которые наносились по роже, по животу и заднице Джефа. И этот подлый Джеф отлетал как мяч, падал к моим ногам, однако я поднимал его и снова наносил сокрушительный удар кулаком в зубы, и он снова валился на пол, а я опять его поднимал и бил по этой нахальной роже, бил, бил, бил, пока, наконец, не засыпал усталый и довольный…

Только всё это были мечты, а мечты никогда не приносят полного удовлетворения. Поэтому я всё время думал, как мне в действительности отомстить Джефу, и было не так уж трудно прийти к выводу, что раз я не могу открыто надавать тумаков этому подлецу, то единственная возможность нанести ему удар тайно.

Первый был нанесён с помощью чернильницы. И хотя с тех пор много воды утекло, я и сейчас с удовольствием вспоминаю о моём первом ударе и умелой подготовке к нему. Прежде всего очень удачно был выбран день, поскольку Джеф был в новом костюме. Во-вторых, попадание было очень точным: в тот момент, когда наш Геркулес выходил во двор, я выронил из окна чернильницу с отвинченной крышкой прямо ему на голову. Чернильница ударила его по голове, а чернила залили лицо и одежду. Возможные опасные последствия этих действий были заранее нейтрализованы.

— Где твоя чернильница? — завопил разъярённый Джеф, имевший основания подозревать в содеянном меня.

— В портфеле, — кротко ответил я.

— А ну покажи!

Я показал. И шёпотом добавил:

— Спроси лучше Эдда, где его чернильница…

Диверсия была рискованная, но увенчалась успехом. Эдд, конечно же, не мог показать чернильницу, ведь я сам вытащил её из его портфеля. Так что между двумя Голиафами опять началась жестокая драка, а маленький Давид стоял в стороне и злорадствовал в душе. А позднее получилось так, что я мог мстить, не подвергаясь опасности.

Однажды учитель геометрии послал меня за приборами для черчения, которые он забыл в учительской. Я застал там нашего классного руководителя, у которого, наверное, было окно между уроками. Он просматривал газеты.

— Ну, Томас, ты готов к завтрашнему испытанию? — спросил он, имея в виду контрольную, которая была назначена на завтра.

— Я очень долго готовился, — вздохнул я. — Хотя по правде сказать, не вижу особенной пользы…

— Как это не видишь пользы? — поднял брови учитель.

— Да так, ведь те, кто не брался за учебники, напишут не хуже меня. Морфи записал все формулы на рукавах, Колин прикрепил шпаргалку кнопкой под партой, Джеф будет ждать, когда я ему переправлю записку с решением задачи…

— А другие?

— И другие много чего напридумывали, но я боюсь говорить, а то мне же и попадёт…

— Не бойся, не попадёт, продолжай, — успокоил меня классный руководитель.

И я продолжил… На другой день на уроке учитель спокойно и методично поймал на месте преступления всех списывавших. Джеф был схвачен в тот самый момент, когда разворачивал мою записку, и получил такую затрещину, что голова его повернулась на девяносто градусов.