Наизнанку

Он поставил перед Мэтом тарелку с яичницей из четырех яиц, листком красного салата и горкой перечной фасоли.

– Хватит изображать Федру, ешь давай.

– Изображать кого? – скривился Мэт. – Если это очередной заскок из твоей этой протухшей литературы, уволь меня от новых жутких подробностей, и, если ты не хочешь, чтобы я превратился в одного из дикарей твоей обожаемой древности, дай мне нож и вилку – руками есть, видишь ли, не приучен.

– Период, когда люди ели руками, – учительским тоном произнес Бэбилон, доставая из ящика стола приборы и протягивая их Мэту, – не входит в сферу моего научного интереса. Что же касается того, что ты называешь «жуткими подробностями»…

– Нет, нет, все! – закричал Мэт, размахивая вилкой перед носом Бэбилона, как священник крестом перед бесом. – Не вздумай! С меня достаточно заявления, что Холмс и Ватсон не были любовниками! Ты и так разрушаешь мои детские идеалы. Я все еще не понимаю, как ты можешь такое говорить, если Стаут доказал обратное?!

– Рекс Стаут не доказывал, что они были любовниками, – по-прежнему поучительно возразил Бэбилон, соскользнув на любимую тему. – Вернее, доказывал он это косвенно, утверждая, что Ватсон – женщина.

– Вот от таких заявлений мне совсем плохо! – Мэт погрозил Бэбилону вилкой. – Ведь еще со школы известно – он действовал так из-за ограничивавших его норм закоснелого общества.

– Когда ты только поймешь, что школьное образование – очень упрощенная вещь. И вообще не спорь со мной – кто тут написал на эту тему диссертацию?

– Да уж точно не я! Эта твоя диссертация… – Мэт недовольно покачал головой, торопливо подметая с тарелки еду. – Знаешь, по-моему, эта тема дурно повлияла на твою психику. Все эти истории – о том, что Лиззи Беннет была влюблена не в Джорджиану, а в мистера Дарси, а мистер Дарси – не в Бингли, а в Лиззи, по-моему, не только чушь собачья…

– Это не чушь, это литературный факт! Это история литературы!

– Плевать на историю, Бэйби! На дворе двадцать четвертый век! Оглянись вокруг – люди строят жизнь сегодняшнюю, реальную, а ты копаешься в прошлом, причем в прошлом довольно извращенном. Знаешь, мне кажется, пока ты не перестанешь читать эти «первоисточники», – на этом слове Мэт скорчил особенно противную рожицу, – не найдешь себе хорошего парня. Неужели тебя не тошнит, когда ты читаешь про секс с женщиной? Это же так… – Мэт снова поморщился, – противоестественно!

– Я говорил тебе, я не вкладываю в подобное чтение чувств, я просто анализирую, изучаю как исследователь.

– Угу, и потому до сих пор девственник.

– Это здесь ни при чем!

– Еще как при чем, Бэйби. У тебя мозги набекрень из-за этих проклятых книжек! Так ты скоро к религиозникам подашься, там они тебя быстро женят на девице…

– Мэт, прекрати! – жестко оборвал друга Бэбилон. – Я не настолько спятил, чтобы мечтать о сексе с женщиной, я прекрасно понимаю, что они слишком другие для этого. Секс просто отвратителен для меня как факт, но я никогда, слышишь, НИКОГДА не думал подаваться к религиозникам!

– Хоть это радует, – скептическим тоном заметил Мэт вставая. – Спасибо, завтрак был очень вкусным, беру свои слова о твоих кулинарных способностях обратно. Надеюсь, ты все же найдешь когда-нибудь кого-нибудь, кто сможет оценить эти способности на правах законного супруга.

– Кажется, еще вчера ты говорил, что любовь – дерьмо, а брак – пережиток прошлого? Мне это послышалось?

– Вчера я был пьян и покинут, а сегодня я бодр и готов к новой жизни и новой любви, – жизнерадостно провозгласил Мэт, потягиваясь. – И, кстати, нам лучше всунуть себя в костюмы, если мы не хотим опоздать в офис, – с этими словами Мэтью развернулся и исчез в спальне.

Бэбилон продолжал сидеть за столом, размышляя. Он соврал Мэту – о том, чтобы поехать к религиозникам, он думал, и думал серьезно.

***

…В двадцать первом веке, когда цивилизационный разлом между светскими и религиозными обществами достиг апогея, и нескончаемые конфликты сотрясали планету, на людей обрушилась еще одна напасть, названная позже «Война с Природой». Казалось, Земля не желает больше носить на себе людей как вид и истребляет их всеми доступными средствами: наводнениями, ураганами, землетрясениями. Это в свою очередь вызывало техногенные катастрофы, и мест, пригодных для жизни, становилось все меньше. Многие технологии были навсегда утрачены, разработки заморожены. Возник кризис перенаселения и дефицит ресурсов.

Разные культуры реагировали на это по-разному. Светские государства стремились ограничить себя – в первую очередь снизить рождаемость, чтобы каждый член общества мог рассчитывать на максимум ресурсов. Они приняли за основу необходимость воспитать новых людей – ответственных, заботящихся о планете, и считали, что только высокие, энергосберегающие технологии, при сокращении потребляемых ресурсов, позволят человечеству выжить и сохранить прежний уровень цивилизации. Пусть людей будет мало, но они будут хорошо образованы и хорошо обеспечены.