Наизнанку

— Ну и кто у нас глухой, Марина, — специально подчеркивает мое имя. — Я, кажется, с тобой разговариваю? — поворачиваю голову на голос истеричной мадам и в который раз не понимаю, как мужчины выбирают себе в спутницы таких дур. Ведь кроме удовлетворения физиологических потребностей с ней еще и нужно о чем-то разговаривать.

— Если не уверены, что разговариваете со мной, надо перекреститься. Я очень извиняюсь, но я устала за сегодняшний день, мне хочется просто смотреть в окно и наслаждаться тишиной. К тому же, Карина, у вас не очень приятный для моего слуха голос. Не люблю пищащие нотки. Так что простите, собеседник из меня никакой.

В окно смотреть не получилось, я просто не смогла не повернуться и краем глаза не смотреть на возмущения этой идиотки, сказанные уже в адрес моего куратора. Господи, неужели она не понимает, как глупо выглядит? А еще больше удивляет то, что ему это все определённо нравится. Сначала он хотел столкнуть нас лбами, а теперь улыбается от воплей своей истерички в свой адрес. Экстремал недоделанный. Зачем я вообще на него смотрю? Подумаешь красивый, вон Дмитрий Александрович тоже очень даже ничего и посерьезнее будет. Дура! Он кажется просек, что я уставилась на него.

— Мариночка, тебе не холодно? — это что за вопрос дебильный?

— Мы в машине, Марк Михайлович, как здесь может быть холодно?

— Ты просто съежилась что-то и воротник плаща поправляешь.

— Нет, мне не холодно, спасибо за заботу.

— Если что я могу включить подогрев сиденья, попа сразу согреется, — сам себе грей свою жопу, так и хочется сказать этому провокатору, но я лишь еще больше вцепилась в воротник плаща. Все-таки какой же он козел, провоцировать меня при собственной девушке. И неважно, что девушка дура, ведь ей неприятно. Он должен был либо осадить меня, либо не провоцировать нас обеих. Отворачиваюсь окончательно к окну, и сама не замечаю, как голова опускается набок, и я засыпаю. Просыпаюсь только от того, что звонит мой телефон. Скидываю звонок и смотрю на впереди сидящих. Вроде бы никто не заметил, что я вырубилась. Поправляю волосы, разминаю затекшие руки и сажусь прямо. Через минут пять мы подъезжаем к метро, но Марк Михайлович не спешит остановиться.

— А вы куда?

— Подвезу тебя прямо к дому, темно же уже, а ты мне еще нужна живой и невредимой, — неужели он не понимает, что после этого живым не придет именно он. Кто-то под именем Карина его банально сожрет. — Куда ехать?

— Через пятьсот метров направо и во двор, — надо же, ни единой шутки, проехал указанные метры и свернул во двор.

— Вот тут остановите, пожалуйста. Спасибо, что подвезли.

— Пожалуйста, лапа моя, до завтра, — открываю дверь и быстро выхожу из машины, в надежде, что кое-кто не вцепится мне в глотку за такие слова.

***

За прошедшую неделю Марк Михайлович вел себя почти как образец порядочности и идеала, подкалывал мало, правда пошловато. Все бы ничего, если бы не странные взгляды в мою сторону. А еще он постоянно меня касался, вроде бы ничего такого, но что-то не то, в первую неделю такого точно не было.

— Умница, Мариша, скоро будешь сама назначать лечение. У меня для тебя, кстати, подарок. Попозже подарю. Заполняй дневники, а потом вручу тебе мой презент.

— Хорошо, — ничего хорошего, очень плохо, когда не знаешь, чего ожидать от человека. Сажусь за стол, открываю программу и начинаю заполнять дневники. Наконец отвлеклась от неприятных мыслей, стоило только втянуться в работу. Заполнила и распечатала нужные бумаги, и уже не спрашивая вклеила их в истории болезни.

— Закончила с бумажулями? — черт, зачем так пугать людей?!

— Закончила. Проверим?

— Если есть вопросы, проверим.

— Нет, все понятно.

— Хорошо. Мариша, ты помнишь, что я тебе обещал подарок?

— Помню, — берет меня за руку и ведет в процедурный, черт, я же никогда не была трусихой, почему сейчас боюсь его «подарка»? Может подсознательно знаю, что это будет что-то гадкое или пошлое?

— Раз помнишь, держи, — протягивает мне маленький квадратик синего цвета, вот же урод, с чего ему вздумалось давать мне презерватив?

— Что это? — включаю режим дурашки.

— Я так и знал, что ты не узнаешь это приспособление без коробки. Это, лапа моя, презерватив, — смотрю на него и понимаю, что жуть как хочется дать ему в пах или хотя бы под колено, или ножницами пырнуть в эту улыбающуюся морду, лишь бы стереть эту нахальную улыбку с лица, — уже начать объяснять для чего он?

— Объясните.

— О Боги, сейчас ты поразила меня в самое сердце. Слушай, я-то тебе его подарил, чтобы ты его применила в дело так сказать, чтобы раскрепоститься и заняться безудержным сексом, который приведет твои гормоны и настроение в норму. Но если ты совсем не знаешь, как им пользоваться, тогда так уж и быть, я помогу тебе.

— На себе покажете?

— Вот мы и пришли, так сказать, к главному. Ты уже меня хочешь? Я понял это еще тогда в машине, не даром поглядывая в зеркало, я видел твои хотящие взгляды в мою сторону.

— Взгляды, конечно, были хотящие, но я хотела не вас, а писать.

— Писать?