Накафельные рисунки

И он тут же сплевывал:

– Тьфу, тьфу, тьфу…

Хотя и видел Бирюков на улицах людей с загипсованными ногами, а то и вовсе инвалидов без нижних конечностей, старался не замечать таких субъектов, тут же переводил свой взгляд на что-нибудь другое. Засматривался на халатик в витрине магазина – в нем недурно бы выглядела, например, экспедиторша Дуся. И та закрутка для банок с вареньем – тоже полезная в хозяйстве вещь.

Взгляд его двигался по витрине дальше. Туда, где он мог видеть в отражении свои целехонькие – левую и правую.

– Тьфу, тьфу, тьфу…, – отгонял он от себя дурные мысли.

Бирюков не мог себе даже и представить, как это можно ему жить без ног, да даже и без одной ноги. Особенно без правой. Хотя бы и временно загипсованной.

Как же он сможет встать с ноги, которой нет? А правый растоптанный ботинок станет не нужным? И ванночки значит придется делать только одной левой? А выдержит ли она двойную нагрузку? Она, ведь, не правая?

Потом прошибало Бирюкова, когда он думал, что не сможет разносить почту, не зайдет в свою отделение и не увидит, как вздохнет своей полной грудью экспедиторша Дуся. И внимательнее смотрел Бирюков себе под ноги и по сторонам, когда переходил улицу. Ступал осторожно, мягко, как крадущийся камышовый кот.

Он и через порог почтового отделения научился переступать неслышно, проявлялся в экспедиторской внезапно, раз и здесь.

– Бирюков, – вздрагивал начальник, обнаружив его рядом, – ну и ноги у тебя. Прям талант какой-то ходить так…

– Потомственный я почтальон, – смущался Бирюков и поглядывал на грудь экспедиторши Дуси. Белой могучей лавиной нависала она над столом, в ящике которого хранилась заветная баночка вишневого варенья.

В обеденный перерыв, а иногда и после работы поила Дуся его чаем и не мог оторвать Бирюков взгляда от ее лавины. Вздрагивала она от каждого движения, как будто собиралась выплеснуться, но сдерживал ее хитрый механизм. Знал Бирюков, что где-то под кофточкой Дуси скрыта тайная кнопка, надавив на которую можно вызвать сход лавины. Выпив стаканчик чая, разморившись, Бирюков обыкновенно представлял себе как нажимает на нее. С глухим хлопком разомкнется хитрый механизм и белая лавина рванет наружу, мягкими волнами обрушится прямо на него. Бирюков будет барахтаться, и тонуть, тонуть, тонуть…

И Дуся определенно думала о нем. Никого ведь кроме Бирюкова и начальника не угощала чаем с вишневым вареньем. А еще так привздыхала, глядя на потомственного почтальона.

Окончательно прояснил для себя Бирюков Дусину позицию нечаянно подслушав, как перешептывались женщины в отделении:

– Ты на Бирюкова что ли глаз положила?…

– А что, – отвечала Дуся, – Бирюков мужчина полноценный. Даже начальник его талант отмечает…

И такую отныне в ногах легкость Бирюков почувствовал (особенно в правой), что готов был не ходить по бренной земле, а летать над нею. Каждый раз, когда он вспоминал этот разговор, ему стоило большого труда удерживать себя от того, чтобы не толкнуться мощно правой и не взлететь, не взмыть над их почтовым отделением, не пролететь над Дусей на бреющем полете, вызвав новую дрожь ее лавины.

Все чаще переглядывались они с Дусей на работе. Все дольше засиживались за чашкой чая с вишневым вареньем. И казалось Бирюкову, что прямо-таки на глазах нарастает напор лавины. И что он просто обязан выпустить ее на волю.

В радость были эти дни Бирюкову. Но в одну ночь переменилась вся его жизнь. Зазвонил телефон под утро. И Бирюков, подскочив на кровати, запутался в одеяле правой. Падая, ступил на пол с левой.

– Извините, – сказали в трубку, – мы просто ошиблись номером…

– Просто ошиблись номером, – повторил себе Бирюков. И чуть не заплакал – плохие предчувствия обрушились на него.

Да, по пути на работу сильный ветер порвал его зонтик и дождь промочил Бирюкова до нитки. А когда он входил в отделение, то споткнулся о порожек. О тот, что перешагивал тысячекратно без всяких загвоздок. А тут… Да еще прямо у всех на глазах.

– Что-то ты неловкий сегодня, Бирюков, – заметил начальник.

Все молча и согласно закивали. Только Дуся не дрогнула головой. Но не дрогнула и лавиной.

Весь день у него пошел наперекосяк. Два раза клал он письма не в те почтовые ящики, спохватывался и выковыривал их обратно. Потом возвращался в дом, в котором забыл разбросать газеты. А в самом конце рабочего дня не удержал дверь, когда начальник уходил домой. Глава отделения не слабо получил по заду и, потирая его, пробурчал:

– Да, не тот Бирюков стал, не тот…

Побитой собакой глянул Бирюков в сторону Дуси. Но не было ее на месте. Другая экспедиторша, перехватив его взгляд, уведомила:

– Ушла Дуся уже. Дело у нее какое-то, торопилась…

Сам не свой вышел Бирюков из отделения. И второй раз за день споткнулся. Да так, что правая нога его подкосилась и рухнул он на асфальт.

«Конец» – ужасно отчетливо подумал Бирюков и слабым голосом крикнул о помощи. Вызвали «скорую».

В больнице ему сделали рентген. Врач, глянув на снимок, бросил его в корзину:

– Вставайте. Можете идти домой.

– Как-как? – не понял Бирюков.

– Вот так, – показал ему пальцами врач, – ножками…

– А перелом?