Накал страстей (ЛП)

Иииииии еще больше слез. Я икнула, всхлипывая.

— Ну... Черт. — Я слышала ее вздох, потом она нежно сказала, поглаживая меня по спине: — Я скоро вернусь с мороженым и фруктами.

Дверь щелкнула, закрываясь за ней. Так что я плакала, завернувшись в хаос чувств и мыслей, захлестнувших меня, после того как сама ушла от Мартина.

Может, я была эгоисткой.

Может, месть Мартина была важнее, чем репутация моей матери и обеспечение интернет-сервисом миллионов людей.

Может, мы могли бы видеться тайно, и никто бы не узнал.

Может, мы просто расстались бы на четыре месяца, чтобы он смог привести свой план мести в действие.

Может, я просто превращалась в жалкое существо, которое хваталось за любую соломинку, потому что я скучала по нему каждой клеточкой своего тела, и мысль, что я никогда больше не увидела бы его и не заговорила бы с ним снова, заставляла меня желать поджечь себя.

Конечно же, я бы не подожгла себя, но сделала бы что-нибудь радикальное, потому что мне было так чертовски больно и очень, очень плохо.

А прошло всего пять часов.

Сэм вернулась, когда я была в середине воспроизведения разговора с Мартином в моей голове и потому сомневалась в правильности моего решения в миллионный раз.

Она включила свет, заставляя меня стонать, морщиться и более страстно желать смерти.

— Кэти, возьми розовые таблетки на тумбочке и выпей воды. У тебя, наверное, обезвоживание.

— Что за розовые таблетки?

— Ибупрофен.

Я изо всех сил пыталась сесть, потянувшись за таблетками, и начала плакать.

— Ладно, — сказала я сквозь слезы, — я возьму таблетки, но ничто и никогда не заставит меня снова чувствовать себя хорошо.

Сэм уныло вздохнула, и я услышала звон посуды и шелест полиэтиленового пакета, уверена, что это были звуки приготовления мороженого. После того как я выпила воды, Сэм подсунула мне новую коробку салфеток и дала мне в руки тарелку.

— Ешь свое мороженое и рассказывай мне, что случилось.

Я пожала плечами, покосившись на мятное с шоколадной крошкой и помадкой мороженое в моей тарелке.

— Я не знаю, что сказать.

— Мне нужно нанять киллера?

Я немного попробовала мороженое. На вкус оно было очень хорошее. Я была оцепенело поражена тем, что что-то могло быть таким вкусным.

— Нет. Я порвала с ним.

— Ты рассталась с ним?

Я кивнула, подвинув мороженое в сторону, чтобы добраться до помадки.

— Это как-то связано с твоей мамой?

Я снова кивнула, горло сжалось. Внезапно мне перехотелось помадку, потому что помадка была не Мартином и никогда не стала бы Мартином.

Дурацкая помадка.

Держа свою тарелку в руках, Сэм села рядом со мной на кровать и обняла меня за плечи.

— Кэйтлин, расскажи мне все. Поговори со мной. Позволь помочь тебе.

— Ничто уже не поможет. — Я знала, что это прозвучало угрюмо, но мне было все равно. Быть драматичной—единственное, что казалось правильным.

— Тогда расскажи мне, потому что я любопытная. Расскажи, что произошло.

Так я и сделала. Я рассказала ей все про то, что Мартин был отвержен родителями,  как он рос, и о его унижениях — хотя я не вдавалась в подробности  — и о безвыходной ситуации с матерью, также смутно описала планы мести Мартина.

Это заняло у меня час, потому что я прерывалась, время от времени всхлипывая, словно ребенок. Говорить об этом было словно переживать это снова и снова, и я испытывала свежую боль с каждым словом. Однако, когда я закончила, когда мой рассказ о несчастьях был закончен, я почувствовала себя как-то иначе.

Я не чувствовала себя лучше. Просто не такой...отчаявшейся.

Отчаянная, опустошенная, удрученная, подавленная, безнадежная, безутешная, несчастная...

— Извини, если из-за этого между тобой и Эриком будет все странно, — сказала я в тарелку с мороженым, потому что мне тяжело было поднять глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Я просто надеюсь, это не поставит тебя и Эрика в неловкую ситуацию. Ты не должна позволять тому, что мы расстались с Мартином, отразиться на ваших отношениях.

Она молчала с минуту, и я ощущала ее взгляд на себе.

— Кэйтлин...Эрик и я не встречаемся.

Хоть это и было больно, я подняла глаза на нее, зная, что выражение моего лица выдавало замешательство. 

— Нет?

— Нет, дорогая. Мы не встречались.

— Тогда... Что случилось на прошлой неделе? — Я говорила в нос и немного пискляво.

Она пожала плечами.

— Ничего значительного. Я имею в виду... Мы хорошо провели время вместе, но мы не встречаемся.

— Ты спала с ним? — Я не знала, что хотела спросить, пока не задала этот вопрос, и вздрогнула, потому что это было грубо, категорично и требовательно.

Ее полуулыбка была почти покровительственной.

— Да. Мы спали вместе. И мы зависали вместе и получили массу удовольствия. Мне он очень нравится, но я не ищу отношений, я сказала ему об этом еще в начале недели. Между занятиями и теннисом мне нужно подработка на лето, я все еще в поисках хорошего места. Так что мы хорошо провели время, но я сомневаюсь, что увижу его снова.

Новые слезы затопили мои глаза, и я сморгнула их, пораженная тем, что еще могла плакать.

— Я плохая феминистка? Ты можешь сказать мне правду.

— Ты это о чем? — Сэм хмыкнула, пытаясь распутать клочок волос у меня за ухом.