Накануне 1941 года. Гитлер идет на Россию

С 1925 по 1940 г. в Штабе (Генштабе) РККА было разработано и переработано 15 вариантов различных стратегических планов, и ни в одном из них не предусматривалось нападение как таковое. И только в «Соображениях», подготовленных к 15 мая 1941 г., предусматривался (заметьте, именно предусматривался) упреждающий удар Юго-Западного и части сил Западного фронтов с целью сорвать развертывание и переход в наступление немецко-фашистских войск. Вот тут-то, с этих самых, неправильно понятых большинством историков терминов («упреждение», «атака»), и начинается вольное толкование отдельных документов, военных планов и стратегии в целом. А ведь выводы и обобщения советских военных теоретиков, находившихся на правильном пути и в 1920-е, и в 1930-е годы в определении характера будущей войны и ее начальных операций, так и не стали официальными взглядами. Тот же маршал А. М. Василевский в 1960-е годы вспоминал, что Генштаб исходил «при разработке плана… из правильного положения, что современные войны не объявляются, а они начинаются уже изготовившимися к боевым действиям противником…» Однако «план по старинке предусматривал так называемый начальный период войны продолжительностью 15–20 дней от начала военных действий до вступления в дело основных войск страны…» Признавался в этом и маршал Г. К. Жуков, утверждая, что новые способы ведения войны в начальном периоде учтены полностью не были: «Наркомат обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, может начаться не ранее существующей схемы: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений». Но ни о каком упреждении СССР Германии после 15 мая 1941 г. говорить нельзя, не обратив внимание на фундаментальные геостратегические и демографические различия в положении Германии и Советского Союза, которые играли особую военно-стратегическую роль как в Первой, так и во Второй мировой войне. «Государства с очень обширной территорией, очень длинной сухопутной границей и разнородным населением, не касаясь даже вопроса о необходимости для них держать свои вооруженные силы на различных фронтах, уже по самим размерам своим лишены возможности так же быстро, как менее обширные и обладающие однородным по составу населением, закончить свою мобилизацию и перевозку к пунктам стратегического развертывания армии», — писал в своем труде в 1909 г. русский военный теоретик А. Незнамов. В другом выдающемся труде маршала Б. М. Шапошникова (который мне удалось одолеть в первый раз в 13 лет) черным по белому написано: «Если мобилизация упреждает противника по своей длительности, то тем более остается свобода действий для дипломатии, и, наоборот, чем более продолжительна мобилизация, чем хуже она с техническо-военной стороны подготовлена, тем менее свободна внешняя политика в выборе момента объявления мобилизации, вынужденная считаться с работой своего генерального штаба». Как известно, советская дипломатия не имела свободы действий — ведь советская мобилизация не упредила германскую. Многие историки почему-то не желают понимать простую истину: для упреждающего удара изначально нужна полностью отмобилизованная, развернутая, а значит, готовая выполнить любой приказ армия. Но, как известно, сам вождь на это не пошел, ибо слепо верил в возможность оттянуть войну и всячески опасался малейшей провокации. Отсюда, с советской стороны, не произошло фактического наращивания усилий, т. к. имитацией перегруппировки Сталин лишь устрашал противника. А с той, другой стороны — война уже надвигалась.

Вернемся к советскому военному планированию. По авторитетному мнению маршала А. Е. Голованова, «какой-либо заметной роли в руководстве войсками, я не говорю о работе отдельных товарищей, Генеральный штаб как слаженный организм Верховного Главнокомандующего в 1941 году еще не играл. Его роль как планирующего и организующего центра началась, по моим наблюдениям, с подготовки контрнаступления под Сталинградом». Но разве маршал авиации для бывшего советского капитана авторитет?