Накануне 22 июня 1941 года

Геббельс, выразивший в своем дневнике не только собственное мнение, но в ряде случаев и мнение Гитлера, крайне пренебрежительно высказывался в это время и в адрес Советского Союза, и в адрес Красной Армии, и в адрес советского народа, который он объявлял не способным к позитивной исторической деятельности. Не вызывали у него симпатий ни Сталин с Молотовым, которых он называл "типичными азиатами", ни советская культура, однозначно отвергавшаяся им как "большевизм чистой воды". В конце декабря 1939 г. Геббельс без околичностей писал о том, что германское руководство считает одной из своих задач противодействие распространению большевизма в Европе; в марте 1940 г. он в буквальном смысле слова стенал по поводу того, что Германии все еще приходится поддерживать отношения с Советским Союзом, а в июле-августе того же года ликовал, отмечая, что вермахт наконец-то поворачивает на восток{39}. Негативное отношение нацистских лидеров к СССР и советскому руководству в этот период отражено и в дневнике руководителя внешнеполитического ведомства НСДАП А. Розенберга{40}.

Теплых чувств к СССР не испытывали в Берлине ни осенью 1939 г., ни зимой 1939/40 г., ни в дальнейшем. Такое отношение к Советскому Союзу нашло яркое отражение в секретных директивах нацистского руководства, направлявшихся в различные государственные и партийные инстанции. Процитируем несколько указаний Гитлера германской прессе, которые спустя много лет опубликовал заместитель руководителя пресс-службы гитлеровского правительства Г. Зюндерман. Эти указания достаточно красноречивы и не нуждаются в дополнительных комментариях. Отметим лишь, что эти указания, как и другие приводимые ниже документы, относятся к периоду с осени 1939 по лето 1940 г., т.е. ко времени, как утверждают некоторые авторы, самого расцвета германо-советской "дружбы".

8 ноября 1939 г.: "О торжествах Коминтерна, посвященных годовщине большевистской революции, само собой разумеется, не разрешается упоминать ни в какой форме".

20 декабря 1939 г.: "Запрещается публиковать сообщения, освещающие внутриполитическую жизнь Советского Союза, в том числе запрещается перепечатывать сообщения на этот счет из иностранных источников".

21 декабря 1939 г. (в связи с 60-летием Сталина и официальным поздравлением в его адрес, направленным германским правительством): "Соответствующее сообщение ДНБ {41} можно опубликовать на первой странице в одну колонку, без какой бы то ни было сенсационности; комментарий не должен превышать 30 строк. Этот комментарий по своему содержанию должен быть сформулирован очень осторожно и касаться не столько личности Сталина, сколько его внешней политики".

1 февраля 1940 г.: "Сообщения о Советской России - страна и люди публиковать, руководствуясь принципом: чем меньше, тем лучше. На будущее запрещается публиковать также безобидные рассказы о России"{42}.

А вот свидетельства из дневника Геббельса.

29 декабря 1939 г.: "На пресс-конференции изложено наше отношение к России. Здесь мы должны быть очень сдержанными. Никаких книг и брошюр о России, ни позитивных, ни негативных".

12 апреля 1940 г.: "Фюрер вновь резко выступает против попыток министерства иностранных дел устроить германо-русский культурный обмен. Это не должно выходить за рамки чисто политической целесообразности"{43}.

Приведем выдержку еще из одного документа, хранящегося в Политическом архиве Министерства иностранных дел ФРГ, - циркуляра начальника полиции безопасности и СД Р. Гейдриха от 23 декабря 1939 г. относительно ввоза советской литературы в Германию. Он тоже свидетельствует, насколько "теплыми" и "сердечными" были в этот период германо-советские отношения. "Поскольку по повелению фюрера, - говорится в этом документе, - два мировоззрения национал-социализм и большевизм ...должны оставаться территориально и политически разделенными, я придерживаюсь точки зрения, что ввоз советской литературы, как и прежде, должен находиться под контролем. Вся советская литература. .. в той или иной степени служит в высшей степени опасным пропагандистским целям и поэтому ни в коем случае не должна доходить до широких слоев населения Германии. Нет также необходимости и в увеличении ввоза советской литературы научного характера"{44}.

Следует отметить, что советское правительство платило немцам той же монетой. 13 января 1940 г. Шуленбург сообщал в Берлин: "Здесь советские власти не допускают германской пропаганды. В этой области они проявляют неизменную сдержанность. По советским правилам пропагандистская литература в объеме, превышающем потребности посольства, пропуску через границу не подлежит"{45}.

Стремясь исключить возможность идеологического воздействия СССР на население Германии, нацистские власти не только полностью закрыли книжный рынок "рейха" для советской литературы, но даже не допустили в продажу наборы советских почтовых марок для филателистов, опасаясь, что с их помощью Москва сможет "окольными путями вести пропаганду"{46}.