Накануне 22 июня. Был ли готов Советский Союз к войне?

«Пехотный танк Мк. II “Матильда” является образцом среднего танка тяжелого бронирования. По своим основным параметрам он в целом не уступает танку КБ и выгодно отличается от последнего меньшей массой и несколько лучшей безотказностью в работе трансмиссии.

В настоящее время рассматривается вопрос по перевооружению танка Мк. II “Матильда” отечественной 76-мм танковой пушкой обр. 1941 г. для полного уравнивания его возможностей с возможностями танка КВ.

Вывод: Практику очернения танков союзников и распространения им обидных кличек “каракатица”, “шарманка” прекратить; заказ танков Мк. II “Матильда” продолжать».

Судя по отчету в адрес начальника Главного автобронетанкового управления РККА Якова Николаевича Федоренко, британский танк вполне пригоден к современной войне (того времени), особенно если учесть, что он в начальный период войны оказался практически неуязвимым для немецких пушек. Из отчета также следует, что танк «Матильда» пригоден к эксплуатации даже в суровых российских условиях, но, видимо, с учетом некоторых природных и климатических факторов. И это понимание мы действительно находим в том же не вызывающем сомнений источнике, а именно в записи от 17 декабря 1941 года [52]:

«Вывод: 3. “Матильды” задержать до марта (это ведь африканская машина)».

Совершенно очевидно, что в Главном автобронетанковом управлении РККА очень хорошо знали «африканское» предназначение танка «Матильда» как минимум с декабря 1941 года, а вот какой именно «умник» направил эти боевые машины британского производства в лесисто-болотистую местность России, выяснить так и не удалось.

Необходимость учета природно-климатических условий при планировании войны с Советским Союзом была тем более актуальна, что даже в европейской части СССР они по характеру серьезно отличались от среднестатистических для территории Польши, Франции и Бельгии. Соответствующим образом следовало пересмотреть требования к технике, вооружению и материально-техническому обеспечению войск. Гитлер не учел все эти, казалось бы, мало значимые для обывателя, но не для полководца обстоятельства, хотя вся необходимая для этого информация была открыта и вполне доступна.

Если же говорить о ширине фронта, то убедительную характеристику ее решающего негативного влияния на темпы продвижения танковых ударных группировок дает Герман Гот, описывая обстановку на начало июля 1941 года, то есть всего через две недели после начала войны [24]:

«Перед фронтом наступления группы армий “Север” обстановка к этому времени сложилась следующим образом. Танковый корпус, входивший в состав войск южного крыла, повернул на Опочку и был остановлен противником, упорно оборонявшим старые пограничные укрепления. Другой танковый корпус этой группы армий, наступая на Псков, 3 июля натолкнулся под Островом на линию укреплений, которая была прорвана 4 июля. В этом районе 5 и 6 июля разгорелись упорные бои.

Таким образом, три танковые группы, входившие в состав войск центра и северного крыла немецкой армии, оказались распыленными на 750-километровом фронте, причем по мере продвижения немецких войск этот участок растягивался бы еще больше. На оперативный простор вышла только одна 3-я танковая группа».

Понимание роли ширины фронта убедительно вытекает и из результатов контрнаступления советских войск под Москвой в 1941 году. Если верить сталинской пропаганде, то гитлеровцы понесли колоссальные потери в живой силе и технике: «Все подмосковные поля и дороги были устланы трупами немецких солдат и офицеров, загромождены разбитой и брошенной немцами бронетанковой и иной военной техникой». То есть перед нами впечатляющая картина полного и сокрушительного разгрома немецкой армии, и, казалось бы, путь на Берлин открыт — еще три, от силы четыре недели, и советские войска окажутся в «логове фашистского зверя».

И эти шапкозакидательские настроения Сталина были официально зафиксированы в директивном письме Ставки Верховного главнокомандования, которое было оформлено в соответствии с его дилетантскими взглядами на сложившуюся стратегическую ситуацию, и исключительно на основе его собственного разумения [58]:

«Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году».

Конечно, трудно найти нормального гражданина Советского Союза, который бы не хотел разгрома фашистской Германии уже в 1941 году, а не только в 1942-м, но ведь одного желания, как известно, мало, и достоверно известно, что последние две недели декабря (1941 года) войска Западного фронта под руководством Жукова вели ожесточенные бои, но не смогли продвинуться ни на миллиметр, а не то что прорвать оборону немцев на рубеже рек Лама и Руза, — о каком разгроме немецких войск в 1942 году можно было вести речь.