Накануне (изд. 1969г.)

Прекрасная дорога привела нас на один бывший форт старой крепости, строившейся еще до первой мировой войны. Об этой крепости я слышал и раньше, но не представлял себе подлинных ее масштабов. Мы остановились около входа в форт. Это было крупное сооружение. Казематы для орудий и жилья личного состава располагались в два этажа. Их связывал подземный ход. В одном из казематов трое рабочих с ломиками трудились над плитами. Часть плит им удавалось из-влечь в целости, но многие ломались. Битые плиты лежали целой горой.

— Это же никому не нужно, — ответил один из рабочих на вопрос, кто разрешил добывать таким способом строительный материал.

Комендант береговой обороны А. Б. Елисеев, когда мы с ним поговорили об этом, согласился: такую добычу надо запретить. А по выражению его лица было видно, что все происходящее особой бедой и он не считал.

— У нас таких сооружений много, — доложил комендант.— Тут лишь один форт, а всего их восемь.

— И все заброшены, как этот?! — изумленно спросил я.

— Только форт номер один приспособлен для использования.

Мы поднялись выше. Перед нами раскинулась панорама когда-то задуманного и начатого строительством укрепленного района. По сопкам между Амурским и Уссурийским заливами проходила тыловая полоса обороны крепости Владивосток. Она создавалась с учетом опыта Порт-Артура и должна была сделать. крепость неприступной также на случай, если противник попытается овладеть ею с суши. Все артиллерийские сооружения и помещения для людей были укрыты под толщей бетона. Дороги, которые никто давне уже не ремонтировал, тем не менее сохранились, и мы свободно проезжали по ним с одного форта на другой.

Сами форты к началу первой мировой войны не были достроены, Их так и покинули. Кое-где уже успели снять стальные двери, разрушить полы и переборки. Все же и в таком состоянии подземные помещения были очень ценны, если не для использования по прямому назначению, то уж во всяком случае как укрытия от вражеской авиации людей и техники. По испанскому опыту я знал, как дорог бывает каждый метр подземных помещений во время бомбежки.

Крепко выругал весьма уважаемого мною А. Б. Елисеева и решил всерьез заняться случайно обнаруженным хозяйством. В одно из воскресений мы с комендантом осмотрели другие сооружения бывшей крепости. Ездили целый день, и нашим открытиям не было конца. Я обнаружил места, оборудованные под артиллерийские батареи, видел подземные штольни, склады для боеприпасов… На Эгершельде огромные бетонные подземелья использовались рестораном морского пароходства. В них хранили скоропортящиеся продукты: там прохладно! Много удивительного увидели и на острове Русский: подземные склады, фундаменты старых батарей, колодцы для воды, забитые японцами при уходе из Владивостока.

Потом нам показали чертежи сооружений — несколько книг, содержащих описание крепости. Было видно, что работа проделана колоссальная.

Да, русские военные инженеры умели строить! Многое было сделано с большим искусством, в соответствии с требованиями своего времени.

Нет, это богатство бросать нельзя! По моему указанию специальная комиссия разработала план использования пустующих сооружений. Добротные подземные помещения весьма пригодились флоту.

В конце февраля 1938 года В. К. Блюхер, как и обещал, прибыл во Владивосток, но столь откровенного и задушевного разговора, как в первую вшу встречу; не получилось. Мне удалось поговорить с ним всего несколько минут. Из вагона поезда он не выходил, ссылался на свою болезнь: «Беспокоят старые раны».

В июне мне довелось еще раз побывать в Хабаровске. Маршал был в отъезде, и я ограничился встречами с Г. М. Штерном. Его назначили на Дальний Восток начальником штаба ОКДВА. Приятель по Испании, комкор Штерн встретил меня, как старого друга, и мы долго засиделись у него на квартире, вспоминая его резиденцию в Валенсии на улице Альборайя, 8, мое пребывание в Картахене. Обрадованные неожиданной встречей, мы поражались тому, что судьба снова свела нас. И где? На Дальнем Востоке, в штабе маршала Блюхера, о котором мы так много говорили на берегах Средиземного моря! Я был очень доволен назначением Штерна на этот пост. Знал, что с ним легко можно сработаться, и убедился в этом окончательно, когда немного спустя он оказался моим соседом, командуя армией.

По старой привычке Штерн звал меня дон Николас и прощался не иначе, как по-испански: «Салуд, компанеро», «аста луэго», т. е. пока, пока…