Накануне (СИ)

   Сашка молчал, пытаясь определить срок беременности. Он у Рады первый мужчина, но откуда живот? Беременность не должна быть заметна на таком сроке. Хотя, у худых живот становится заметен раньше. Была у него такая дамочка... Сашка сомневался в отцовстве, но знакомый гинеколог подтвердила такую возможность - узкий таз и худоба делают заметным живот намного раньше, чем у полных девушек.

   -- Что делать-то будем? -- вопрос Степана вывел Сашку из задумчивости.

   -- Сватов засылать? -- неуверенно спросил Сашка.

   -- А чего их засылать? -- проворчал Степан. -- Поехали. Завтра обвенчаем вас.

   -- Веселие будет... -- обрадованно произнес Ратмир.

   -- Хороводы поводим... -- добавил Костяжко.

   -- Цыц, -- прикрикнул на парней Степан. -- В храме венчаться молодые будут.

   -- Ты не печалься, -- тихонько шепнул на ухо Василь, -- С женой венчаной в правду жить станешь, а для утехи возьмешь себе рабу. Так многие делают. Правда Русская дозволяет.

   В Чернигов они по понятным причинам не поехали. Сразу после свадьбы Степан отправил жену в деревню. Епископ Порфирий дал своему боярину на прокорм село под Черниговым. Это обширное и богатое поселение с небольшим острогом приносило неплохой доход и больше походило на владельческий замок - центр сбора дани. Таковым оно и являлось. Со всех окрестных весей в радиусе пятнадцати-двадцать километров сюда свозились налоговые поступления в натуральном и даже денежном виде. В селе даже имелась церковь - деревянная и очень ветхая. По словам старожилов ее возвели еще в стародавние времена и она устояла в полохе пожаров княжеских междуусобиц. Несколько раз горела, но бог милостив, насылал ливень.

   Дом у боярина Степана был огромный - настоящий терем, огороженный совершенно новым высоким тыном был виден издалека. Старые обгоревшие бревна, несшие на себе следы зимней войны, в беспорядке валялись во рву, который, по мнению Сашки, не мешало бы подновить.

   -- Рук не хватает, -- сухо сказал Степан, заметив оценивающий взгляд Шемяки. -- Людей у меня мало. И времени нет.

   Шаткий, наскоро брошенный через ров, деревянный настил, опирающийся на столбы заменял мостик и вел напрямую к большим новеньким воротам. Видно усадьба во время зимнего погрома сильно пострадала, но отчего-то полностью не выгорела.

   Сразу за воротами начинался крутой подъем по прямому коридору, устланному плахами, высокие стены которого представляли все тот же заплот. Он вел к высокому, в два яруса, зданию, увенчанному башенкой, с которой такой узкий, что едва телега проедет, коридор лежал как на ладони.

   Везде в усадьбе необычайно сильно пахло свежесрубленным деревом, под ногами валялась свежая стружка, но присутствия работников не наблюдалось. Усадьба, словно вымерла. Степан, обнаружив настежь раскрытые ворота, недобро хмурился, а когда увидел во дворе в тени высокого висячего крыльца безмятежно дрыхнувшую девку, то рассвирепел, схватился за плеть, но хлестнул легонько, по бедрам. Разбуженная девка заголосила, но углядев хозяина быстро смолкла, тихонько всхлипывая, обтерла рукавом брызнувшие слезы.

   -- Где все? -- строго спросил Степан.

   -- Боярыня всех в поле увела, -- продолжая всхлипывать пропищала девка тонюсеньким голосом, со страхом глядя на грозного хозяина и окружавших его незнакомых воинов.

   -- Боярышня где?

   -- У себя почивает, -- уже смелее ответила холопка, стрельнув искромётными глазками в сторону молодых пригожих парней.

   -- Поесть нам собери, -- велел Степан, потеряв всякий интерес к девке.

   Пока Сашка располагался в отведенном его отряду доме, с двух сторон опоясанному гульбищем верхом на коне, примчалась Людмила, сразу бросившаяся обнимать мужа. Степан, отстранившись, распекал молодую жену за то, что увела с собой всю челядь и даже двух старых воротников.

   -- А если налетит кто? -- укорял жену Степан, крепко прижав ее к себе.

   -- Милый, да кто посмеет? -- возразила Людмила и обняла мужа, заглянув в глаза. -- Как я соскучилась по тебе...

   -- И я скучал, лада моя, -- ответил Степан с нежностью.

   Сашка украдкой наблюдал за ними, и досада на девушку переполняла израненное сердце. Он все еще продолжал любить ее, и корил себя за минутную слабость, бросившую его в объятия несмышлёной девчушки, дочери Степана.

   -- У нас гости, -- предупредил Степан жену. -- Шемяка объявился...

   -- Что ему надо? -- тревожно спросила Людмила, отстраняясь от мужа.

   -- А ты не знаешь? -- усмехнулся Степан. -- Рада...

   -- Подлец он, -- сказала Людмила, сердито поджав губы. -- Совратил девчонку...

   -- Ты все его любишь? -- почувствовав укол ревности с волнением спросил Степан, крепко сжимая запястья жены.

   -- Нет, милый, -- быстро ответила она. -- Я люблю только тебя.

   -- Радка по нем сохнет... -- тяжело вздохнул Степан.

   -- Ты ему уже сказал?

   -- Да. Он согласен взять ее в жены.

   -- Так, что тебе не нравится? -- спросила она.

   -- Голь перекатная... -- сердито ответил Степан.

   -- Милый, ты не прав, -- Людмила ласково погладила мужа по щеке. -- Жену он всегда обеспечит. Уж я-то его знаю. Вспомни, кто нам дал серебра...

   -- Помню я, помню, -- поморщился Степан.