Наказание без преступления

И все же я решил посоревноваться с военными корреспондентами, пишущими о сражении под Орлом, Прохоровной, Курском, Белгородом и на Харьковском направлении. Мой удел — не масштабность боев, а какая-нибудь драматическая история, особенный момент на переднем крае, яркий характер фронтовика. Материала достаточно, дело теперь за умением хорошо написать.

…Написал. Посылаю. Опять решительное слово за тобой, Любонька. Если понравится, перепечатай и отнеси в «Красную звезду». Название — «Искупление кровью». Почему-то уверен, что на этот раз дрогнет Ортенберг. Полсотни рукописей отклонил, а эту напечатает.

17 июля 1943 г.

Красное лето. Зенит тепла, солнечного света, буйного роста деревьев, трав, цветов, ясного неба. Озеро прогрето до дна — не остывает и ночью. Ты, Любонька, уже знала, что свершилось долгожданное, и ликовала, посылая мне в Озерки свои сердечные радиоволны, а я… я с утра приковал себя к письменному столу, доделывая очерк, вчера написанный начерно. Не отзывался на твои настойчивые сигналы, не предчувствовал, что гроза счастья уже разразилась над опальным ссыльным писателем. Вот тебе и хваленая моя чуткость и предвидение.

Закончив работу, я вышел на крутой обрыв и, заложив руки за голову, растянулся на траве.

В таком состоянии и нашли меня редакционные ребята. Никто со мной не поздоровался. Никто ни единого слова не произнес. Но все почему-то сияли, загадочно смотрели на меня. В чем дело? Что произошло?

Володя Карпов разворачивает «Красную звезду», кладет передо мной, и я вижу заголовок, набранный крупными буквами: «Искупление кровью», а чуть ниже, над трехколонником — собственную фамилию, которую центральные газеты не печатали целых три года. И я тоже ничего не сказал своим друзьям. Прижался лицом к траве, заплакал.

Я понял, что Сталин по ходатайству Ортенберга помиловал меня.

Письма, письма, письма. Письма отца и мужа, рожденные долгой разлукой с семьей. Письма писателя и специального корреспондента дивизионной, фронтовой и центральной военных газет. Письма фронтовика с непременным штампом на тексте «Просмотрено военной цензурой». Письма с берегов Невы и Ладоги, Десны и Днепра, Буга и Сана, Вислы и Одера, Нейсе и Шпрее, Эльбы и Влтавы. Письма жене и сыну, матери и братьям. Письма в «Красную звезду». Письма-очерки, напечатанные в «Красной звезде». О водружении красной хустки вместо флага над Киевом. О зверствах немцев в Бабьем Яре. О стремительном наступлении наших войск там, где два с лишним года назад мы отступали. О выходе на государственную границу с востока на запад победоносных: армий Пухова, Рыбалко, Лелюшенко. О форсировании Сана и Вислы. О Сандомирском плацдарме. О сокрушительном поражении немцев в междуречье Нейсе и Одера. О штурме немецких крепостей, прикрывавших столицу Германии.

Письма из поверженного Берлина.

И с Красной площади…

24 июня 1945 года на Красной площади состоялся Парад Победы.

За два дня до великого праздника я была далеко от Москвы, вблизи Эльбы. Мои боевые товарищи, кому выпала честь принимать участие в параде, выехали в столицу специальным поездом, а мы с Любой помчались им вслед на обтекаемой, похожей на ракету восьмицилиндровой «татре». С Любой?.. Да! А как же она пробилась на фронт? Каким чудом к Дню Победы мы оказались вместе, да еще в Берлине, Дрездене, Шпротау, Загане, Праге, Братиславе?

Прилетела к тяжело раненному мужу с удостоверением военного корреспондента «Красной звезды». По существу, и она, а не только врачи и сестры, выходила меня. Срослись шесть ребер и ключица.

Более трех лет понадобилось армии, чтобы преодолеть военное пространство от Центральной России до Праги, а «татра» пролетела 2516 километров за полутора суток. Коротки и легки мирные дороги!

Бетон и асфальт международных автострад, еще сохранившие следы войны… Горы и долины Чехословакии, зеленые и веселые, какими они никогда не были… Притихшие, выжидающие окраины восточной Германии. Радостно взбудораженные города и села Польши… Разоренная и сожженная и уже начинающая восстанавливаться Белоруссия… Трагическая Смоленщина… Бородинское поле, особенно дорогое сегодня.

Самые длинные, самые светозарные дни года и самые короткие ночи. От зари до зари. Останавливаясь только для заправки горючим, мчались в Москву.

В половине одиннадцатого были от Москвы за полтораста километров. Без четверти двенадцать проскочили Поклонную гору. В полночь под звон кремлевских курантов нарочито медленно проехали по Красной площади, где завтра, то есть уже сегодня, начнется Парад Победы. И в самых радужных фронтовых мечтах я не смел предположить, что вот так вернусь с войны, вот так буду праздновать дни мира.

Строго говоря, праздник Победы для меня, да и не только для меня, начался давно, еще там, далеко за Прагой, когда прозвучали последние выстрелы Отечественной войны, когда над пылающим рейхстагом взвилось наше знамя, когда дрожащей рукой гитлеровского фельдмаршала был подписан акт о безоговорочной капитуляции.