Наказание и преступление. Люстрация судей по-Харьковски

Доставив подсудимых на очередное судебное заседание в апелляционный суд, по оплошности конвойной службы Куля и Ташков как подельники оказались в одном боксе в подвале здания суда, где они ожидали отправки их обратно в СИЗО. Имея таким образом вдоволь времени на беседу, Куля поделился с Ташковым новостями со свободы. По делу диалога у них не получалось, Иван постоянно замыкался на этой теме, прячась как улитка в себя. Но услышав о том, что Мирошко уже нет в живых, Иван подумав спросил у Кули: "А что будет если он сейчас в суде заявит о том, что оговаривал Кулю все это время?" Куля был шокирован таким поворотом, но в тот момент ему было больше интересно узнать то, что уже произошло раньше, а не то что может быть потом. И не удивительно, что много нового для Кули Ташков по интересующему вопросу не рассказал. Началось все с банальных просьб Мирошко к Ивану перехватиться суммой денег на пару дней без оформления их на реальных людей, и без придания такой операции огласке кому-либо. С течением времени границы этих нарушений постепенно расширились. Мирошко Федор Ильич был одновременно Кулиным компаньоном, другом, к тому же проявлял реальную активную позицию в функционировании организации, являлся членом наблюдательного совета, регулярно брал участие в общих собраниях и ко всему был одним из самых крупных легальных заемщиков все это бесспорно внушало сильное доверие его персоне. В какой-то момент, когда Ивану этот процесс показался уже чересчур затянувшимся, Мирошко в успокоительно-ультимативной форме осадил его и убедил ничего не бояться, потому как у него, якобы, все было под контролем и деньги он обязательно собирается вернуть, прокрутив их в своем бизнесе. Куле, при этом, об этой нелегальной кредитации Ильич распорядился ни в коем случае ничего не сообщать, аргументируя тем, что тот узнав об этом, сгоряча наломает дров, что только помешает процессу возврата денег. О каком именно бизнесе шла тогда речь, Иван не уточнял. На чем основывался тот ультиматум, о котором Ташков вскользь проговорил, и который по всей видимости сыграл решающую роль в Ивановской сдаче позиций, Куля тоже выпытывать пока не стал. Было заметно, что он не очень желает об этом говорить, а торопить его не было необходимости, всему свое время. Важно другое, а именно то, что уже позже, когда из-за кризиса пришло время что-то делать, так как возвращать деньги не получалось, Мирошко сам предложил план действий, связанный с переводом основной вины на Кулю, а чтобы Ташков не противоречил этому, он его запугал физической расправой не только с ним, но и с его семьей. А дальше все было примерно так, как Куля и предполагал. Из трехсот шестидесяти тысяч гривен, которые тогда реально пропали из сейфа, Мирошко с собой забрал только шестьдесят тысяч, а остальные триста распорядился Ивану хорошо спрятать. Идея состояла в том, что когда его возьмут менты, ему предстояло поломаться всего лишь некоторое время, разыгрывая сцену того, что все деньги забрал якобы Куля, а ему было решено, по якобы обоюдному согласию, пускаться в бега с голым задом, как это, кстати, и звучало в официальной версии. Потом по задуманному сценарию, когда менты не доверяя Ивану начнут его проверять по чуть-чуть нажимая на него, то он запланировано открывал им свой тайник, отрекаясь тут же от тех денег, и таким образом автоматически провоцируя ментов присвоить их, свернув все на Кулю, как это и подбивалось автором идеи изначально. Наверное не очень доверяя Ивану, Мирошко вместе с ним спрятали пластиковый пакет с деньгами на кануне дня "икс" в тайнике, в слое стекловаты, изолирующей укромный уголок теплотрассы, в его доме, а потом поехали в кабак, где Ваня выслушивая успокоения о том, что все в итоге будет хорошо, и сидеть придется не долго, прилично выпил. Параллельно заверениям о том, как все будет хорошо, если Иван все сделает правильно, Мирошко не пожалел сил и на описание того как все будет плохо, если он передумает или как-то проколется. Бытует такая фраза, а точнее утверждение: "Все гениальное просто". И сейчас, когда Иван рассказывал о том, как обстояло дело тогда, четыре с половиной года назад, он принципиально нового Куле ничего не сообщил. Примерно так себе он все это и представлял, но слушая историю в оригинале, ему вдруг показалось, что все произошедшее по плану Мирошко было с одной стороны так просто, а с другой так лихо, что в итоге казалось гениально. Во-первых, он знал или наверняка догадывался о надвигающейся кризисной ситуации. Во-вторых, это с его подачи, а вернее с его официальных мелкочастичных возвратов, вдруг появилась тогда в то скудное и тяжелое время в кассе такая приличная сумма денег. В-третьих, это он так просчитал ментов, подкинув им в эквиваленте по курсу тех дней шестьдесят тысяч долларов таким образом, что не взять их, по-тихому присвоив, было очень тяжело для не очень высокосознательных и вечно голодных украинских оперов. Гениальность идеи решения этой проблемы для Ильича состояла в том, что подсунув деньги экзекуторам в погонах из рук уже напуганного Ташкова, он достиг ситуации, при которой добиваться правды, пытая при этом его же, им было теперь не с руки, так как нужно было выбирать: или добиваться вероятной полной правды, вытрушивая и выбивая ее из обоих подозреваемых, но тогда однозначно засвечивать в деле и найденные в тайнике пропавшие деньги, или оставить все на какой-то полуправде, выкрутив только Кулю, и оставить деньги себе официально, при этом, повесив их на него же.