Наказание и преступление. Люстрация судей по-Харьковски

Со старта Пуле представился самым предпочтительным сценарий, при котором в какой-то праздничный или профессиональный праздник судей, или в день правосудия, или в день юриста, он произведет массовую акцию полной расправы над одновременно большим количеством судей, скопившихся в одном месте в одно время, пафосно чествующих друг друга, обреченно захлебываясь в собственном лицемерии. Это был бы идеальный вариант как раз того, к чему он стремился, но осуществление его было насколько подходящим по наполнению, настолько же сложным и по исполнению. Во первых сложность состояла в выявлении такого мероприятия с большим количеством служителей Фемиды в одно время и в одном месте, во вторых была очевидная проблема с обеспечением себя оружием для такой массовости, а главное было то, что он не собирался засвечиваться и так легко получать пожизненное заключение за эту акцию, или ответные 9 граммов в сердце. Пуля уже давно не боялся ответственности, но и сдаваться сразу же не входило в его планы. Кроме того он не исключал рецидива, повторения своей инъекции беспредела против беспредела для достижения пущей концентрации своего антидота в зараженные участки общества и его государственности.

Все эти продиктованные обстоятельствами рамки ограничивались еще одним очень важным условием- никаких помощников, соучастников и подельников. Все должно быть в тайне ото всех с минимальным привлечением помощи со стороны и без засвечивания реальных целей и лиц.

Определив вводные задачи, но находясь при этом в местах лишения свободы, Пуля тем не менее, сделал все возможное для продвижения вперед к ее исполнению даже из-за решетки. С помощью интернета и соцсетей он под разными предлогами создал настоящую мини агентурную сеть, мониторившую внутреннюю структуру и функционирование ряда районных судов города Харькова и отчасти областного апелляционного. Пуля взялся за сбор любой информации, касающейся интересующих его инстанций, даже косвенно он создавал базу данных по каждому объекту, где удалось внедрить своего информатора, как мозайку из пазлов основательно, вдумчиво и с душой.

Постепенно, сама задача и процесс ее исполнения для Пули превратились в увлекательную работу. Появился охотничий азарт, а по сути за долгие годы безделия за решеткой, он почувствовал себя опять в своей тарелке, как когда-то, давно занимаясь каким-то делом, он ставил для себя задачи, устанавливал вершины, а затем с огромным увлечением и энергией обязательно старался их решить и постичь. Истосковавшись по любимому занятию, Пуля совершенно не задумывался над моральной составляющей своей сегодняшней работы, и относился к ней, как к обыкновенной обязанности в соответствии с полученным назначением, но с повышенным уровнем осторожности и внимания. Параллельно этой работы им активно велась подготовка также физического и психологического состояния организма, ведь предстояло физическое исполнение очень непростой и не типичной для Пули задачи, но сдрейфить в последний момент он не боялся, об этом даже не было и речи. А в последнее время стало появляться даже нетерпение от желания по-быстрее перейти из подготовительной стадии к исполнению, но он тут же осаживал себя, призывая к максимальной степени сосредоточенности и внимания в ходе подготовки дела, где спешка была противопоказана.

Изредка, Пуля старался поставить себя на позицию лица незаинтересованного в своей войне, и по возможности, с максимальным уровнем беспристрастности взглянуть на свою вырисовывающуюся картину его телодвижений и намерений со стороны, добиваясь максимально объективного мнения. Таким образом он пытался отслеживать возможные появления во всей этой затее абсурдных или нелогичных моментов теперь уже со своей стороны. Он неоднократно не уставал отвечать самому себе на одни и те же вопросы: А правильно ли он делает? Имеет ли он на это право? Соответствует ли задуманное уровню проблемы? Не ошибся ли он с методом, с местом и т.д. А отвечая в очередной раз на вопрос: чем это поможет лично ему? и зачем это ему надо? Пуля продвигался все дальше и дальше в направлении понимания того, что он это делает не для себя. Он просто чувствовал себя ведомым кем-то могущественным без пояснения ему при этом конкретных мотивов, а учитывая, что подобное вмешательство он ощущал уже давно и неоднократно, еще со времен гибели в ДТП Сани Гвоздикова, то такие выводы не казались ему какими-то сумасшедшими. От части это напомнило ему так называемый интернациональный долг, то есть ситуацию когда какие-то силы посылали простого парня куда-то за тридевять земель исполнять там какой-то, не до конца понятный всем долг. И хотя этот простой парнишка ничего никому не был должен, он был вынужден далеко на чужбине, проливая свою кровь, ответственно проливать ее и другим, не требуя для этого объяснения мотивов и обоснований. Вот так, не мудрствуя лукаво, пытаясь размышлять как можно объективнее, Пуля приходил к окончательному восприятию и себя бойцом армии с особым поручением диверсионного характера для нелегалов-одиночек.