Наказание и преступление. Люстрация судей по-Харьковски

После этого случая с полтавчанкой Куля изменил свое отношение к Ирине в корне. Он отказался от каких-либо дурацких проверок на преданность, перестал смотреть на нее с высока, а вернее с высоты той преграды, которая была им воздвигнута от нападения на него всего женского рода. Можно сказать так: Куля расслабился, и попытавшись забыть тот удар в спину, настроил себя на жизнь с чистого листа. Преграда в душе была еще полностью не разрушена, а доверие не восстановлено, просто поверив Ирине, он только ей одной дал возможность обойти стену и приблизиться к его сердцу.

Он пустил ситуацию на самотек, ничего не тормозил и не форсировал. Жил как живется, наблюдал и потихоньку вкушал прелести неодинокой жизни. Она ему явно нравилась. Все больше и больше нравилась ему и Ирина. Употребить слово любовь по отношению к ней, Куля в себе все-таки не торопился. Он чувствовал любовь Ирины к себе и это было главным для него, а остальное он был готов взять под свою ответственность. Кто-то как-то сказал: "в семье из двоих любить должен кто-то один, а другой должен позволять это делать". Куле показалось такое правило логичным, и имеющим свой смысл. Все вело к тому, что пришло время заводить полноценную семью, во всяком случае, все что для этого было необходимо, у Кули было, или почти все.

Наученный горьким опытом с предыдущей претенденткой в жены, с которой у него не получилось зачать детей за три года совместной жизни, Куля побаивался повторения проблемы. Поэтому ничего никому не объясняя и не комментируя, он как-бы невзначай перестал заботиться о мерах предохранения от нежелательной беременности. Результат такой акции запомнился Куля тоже на всю жизнь.

Где-то через два месяца после своей полтавской командировки, он уехал на несколько дней в Россию, но в этот раз без амурных приключений. По возвращению, как обычно, он зашел в квартиру, а любящая женщина естественно вышла его встречать, обнимать и целовать. Куля тоже сильно соскучившись, сжал в объятиях свою ненаглядную, а когда заглянул в ее глаза заметил там явную тревогу.

— Что-то случилось? — спросил сразу он.

— Н-нет, ничего не случилось, — не уверенно ответила Ирина, но в глазах промелькнул еще и страх.

— Ира, но я же вижу, что ты сама не своя, признавайся, что случилось.

— Я беременна, — тихо сказала она и во все глаза посмотрела на Кулю.

Тяжело описать все те чувства, которые в ту секунду наполнили грудную клетку Кули. Но в первую очередь ему захотелось успокоить свою любимую. Он почувствовал себя тираном. Довел девочку до того, что она, узнав о беременности, от страха быть отвергнутой не находит себе места.

— Ты прелесть любимая, я срочно делаю тебе предложение, ты согласна выйти за меня замуж.

— Согласна…

— Я так счастлив! И хочу чтобы ты была счастлива, а поэтому обещаю, что сделаю для этого все, что в моих силах.

Таким образом Кулин фрегат, наполнив свои паруса счастьем, верой и любовью, впервые в жизни почувствовал неизвестное ему до сих пор приятное чувство огромной ответственности, мощнейшую потребность заботиться о ком-то, оберегать и лелеять. С Кулей случилось то, что, наверное, можно интерпретировать как человеческое счастье- это когда тяга основного инстинкта сходится в одной точке с более изысканной силой сердечного происхождения, и это все в какой-то момент обретает четкие формы в реальной жизни. К слову, наличие при этом денег конечно желательно, но как показывает жизнь не обязательно, хотя как показывает та же жизнь — долго в камышовом шалаше рай не удержать.

Глава IV Круиз под чужими флагами

Жизнь продолжалась своим чередом, правда уже в другом качестве и совершенно в другом русле. И хотя планы Кули по взращиванию собственного серьезного бизнеса опять пробуксовывали, он особо не удручался. Позже, когда обстоятельства жизни добровольно-принудительно предлагали массу времени для воспоминаний о былом, Куле было приятно вспоминать этот тихий, бархатный период жизни, пока Ирина была беременна. Это были длинные зимние вечера вдвоем, когда им совсем не было скучно. Они чудесным образом находили общие интересные темы для разговоров, играли в карты в дурака, а еще Ирина, не смотря на все запреты, связала своему Пашеньке чудесный свитер, который потом, гораздо позже в тяжелые холодные времена, согревал Куле не только тело, но и душу.

Но кроме того, что спокойствием и размеренностью отличался этот период в личной жизни, так еще и по работе установился неприятный штиль. И если первое обуславливалось конкретными причинами и несло собой четкую цель и ожидание радости, то второе несло только безденежье, раздражение и депрессию.

Куле пришлось уже даже немного раздробить свои амбиции на самостоятельный бизнес. Он был готов уже на свое участие в чужом, но только на ответственном, относительно самостоятельном посту. Например должность руководителя регионального отделения какого-либо бизнеса.