Наказание свадьбой

После его ухода Луи подложил руки под голову и вытянулся на постели. На губах появилась свойственная ему улыбка. О чём он думал в эту минуту? Конечно же, о герцогине Орлеанской. И о том, каким способом будет приятнее всего отыграться. И о том, что у затеи его величества появились все необходимые предпосылки для того, чтобы треснуть по всем швам. Безнадёжное дело переставало быть безнадёжным. Появился просвет. Яркий просвет, а следовательно, и реальная возможность избежать ненавистного брака.

Что же касается самой герцогини Орлеанской… она и не подозревала о том, что её игра раскрыта и она разоблачена. Генриетта со всей тщательностью готовилась к предстоящему ужину. Она обдумывала все свои слова, выражение, с которым будет их произносить. Она снова и снова осматривала одежду, в которой собиралась предстать перед графом. В общем, она была полностью готова к очередному унижению графа. Оставалось лишь одно препятствие — граф мог не появиться на ужине. Ну что ж, если он настолько слаб, что не в состоянии справиться с несколькими болячками… она сама поднимется к нему в комнату. Именно. Она ничему и никому не позволит помешать планам мщения.

Граф сполна заплатит за все унижения, которым она подверглась по его вине.

Вопреки обыкновению, Генриетта настояла на том, чтобы и Жюли присутствовала на ужине. Она нуждалась в присутствии человека, который мог видеть её триумф. Жюли не сомневалась в том, что Генриетта сможет отомстить, как она всё время и говорила ей. Она не нуждалась в доказательствах, ибо прекрасно знала мстительный нрав Генриетты, которая никому и ничего не прощала. Жюли не хотела присутствовать на ужине. Она начинала чувствовать симпатию к графу. Он ей нравился, несмотря на все свои непростительные выходки. Однако ей всё же пришлось пойти. Всё её просьбы разбивались о категоричный ответ Генриетты, состоящий из двух слов: «Ты пойдёшь!»

Волей-неволей ей пришлось отправиться в столовую. Вернее, сопровождать Генриетту, выряженную в чёрную одежду на ужин. Жюли видела всё, что творила Генриетта. Она знала обо всём. Генриетта ничего от неё не скрывала. И тем тяжелее ей было становиться невольной участницей этого обмана.

Когда они вошли в столовую, граф уже находился там. Вопреки обыкновению он стоя приветствовал появление Генриетты. Граф выглядел просто великолепно. На нём был великолепный камзол, отделанный драгоценными камнями. Рубашка с высоким воротником. Ажурная, с многочисленными кружевами. Нижняя часть одежды была под стать камзолу — элегантная, плотно облегающая стройную фигуру графа. Слегка откинутый край камзола открывал взорам рукоятку шпаги, что висела на его поясе. Рукоятка была отделана серебром и изобиловала затейливыми узорами. Всё одеяние графа было белоснежного цвета. Оно составляло разительный контраст с одеждой Генриетты. И, что более важно, одежда тонко подчёркивала мужественную красоту графа. Его лицо, глаза, из которых струился мягкий, обволакивающий свет. И в глубине которых застыла незаметная улыбка.

Жюли не могла оторвать глаз от него. Когда ей это удалось, она незаметно посмотрела на Генриетту. Она как никто другой знала свою воспитанницу и видела, что граф и на неё произвёл неизгладимое впечатление. Так продолжалось очень короткое время. Наконец Генриетта встрепенулась, словно вышла из некоего оцепенения. Она медленно прошла к своему креслу и обратилась жалобным голосом к Луп:

— Дорогой граф, вы не могли бы помочь мне? В ответ Луи послал обворожительную улыбку.

— Миледи, если вы ещё не заметили, я только и жду этой милости. В прошлый раз я вёл себя непростительно. Однако в этот раз я не дам повода сетовать на моё невнимание.

Луи подошёл к Генриетте и оказывая всяческие знаки внимания помог ей занять место за столом. После всего этого он, к удивлению Жюли, и ей оказал знаки внимания. А уж после всего этого занял своё место за столом напротив Генриетты. По знаку Журдена слуги начали подавать блюда.

Жюли была покорена поведением графа и всякий раз, поднимая на него глаза, благодарила взглядом. Что же касается Генриетты… начало ужина прошло вовсе не так, как она планировала. Она была уверена, что граф по-прежнему будет избегать её, но… этот человек, по всей видимости, был совершенно непредсказуем. Что, несомненно, ставило Генриетту в очень непростое положение. Но Генриетта была не из тех, кого пугают незначительные трудности. Она не раздумывая бросилась в атаку.

— Дорогой граф! Прежде всего, позвольте сказать вам слова благодарности. Вы, безусловно, очень мужественный человек, если решили принять предложение моего отца. Тем более зная о постигшей меня трагедии, — Генриетта пыталась говорить жалобным голосом, и у неё неплохо получалось. Во всяком случае, со стороны всё выглядело именно так, как она говорила.

— Признаюсь, я и не надеялась обрести супруга. Я считала себя проклятой, несчастной, брошенной всеми. Я считала, что жизнь моя погублена навеки. Ведь согласитесь, граф, никто не согласится жениться на отвратительной, уродливой, больной женщине.