Наказанные народы

Никто — ни народ, ни руководство государством — не предполагал, что война начнется для СССР столь несчастливо. Психологическая подготовка была нацелена не только на победоносное начало, но и на войну на территории врага. Отзвуком этого настроения были широко распространившиеся в первый вечер войны в Москве слухи, будто советские войска штурмуют Кенигсберг.

Тем горше, тем тяжелее оказалась правда: после ожесточенных приграничных сражений, начавшихся на рассвете 22 июня 1941 г., советский фронт был взломан, и гитлеровские войска, вбивая глубокие клинья и оставляя в своем тылу уже изрядно потрепанные и лишенные стратегического руководства советские армии, быстро продвигались в глубь страны. 28 июня был занят Минск, в сентябре разыгралось сражение под Киевом, в октябре фашистские армии стояли под Москвой и под Ленинградом, овладели Таврией и стучались в ворота Крыма.

За три месяца войны советские вооруженные силы потеряли несколько миллионов человек.

Героическая вооруженная борьба бойцов и командиров Красной Армии, отдельных ее частей и даже соединений не могла сдержать натиска врага.

Население оставляемых советских территорий сначала со слезами на глазах провожало отступающие части Красной Армии, а вскоре с ужасом увидело бесконечные колонны советских солдат, бредущих в плен. Гитлеровцы захватили в 1941 г. 3–4 миллиона пленных. Их загоняли в наспех сколоченные лагеря, где они, лишенные пищи, воды, подвергаемые унижениям и издевательствам со стороны охраны, погибали. Десятки тысяч военнопленных просто расстреливались гитлеровцами.

А. Даллин сообщает, что до мая 1944 г. погибло в гитлеровских лагерях 1.981 тыс. военнопленных. Кроме того, около 1.241 тыс. было уничтожено[1].

Растерянность и смятение советского военно-политического руководства усугубились фактическим дезертирством И. В. Сталина, который в первые дни войны заперся на своей даче и фактически устранился от руководства. По счастью, в стране об этом никто не знал…

Силой обстоятельств войны в самые первые дни ее и недели в оккупированных врагом областях и республиках Советского Союза начала складываться новая психологическая атмосфера. Чем дальше уходила война на восток, тем безнадежнее казалось в 1941 г. положение для населения, попавшего под вражеский сапог. Пока еще не было партизанского движения, оно где-то зарождалось из разрозненных групп, пробивавшихся из окружения да застрявших в глубоком вражеском тылу, не приступили еще к активным действиям подпольные и диверсионные группы. Пришел враг. Уже рыскали «айнзатцкоманды», разыскивая для уничтожения евреев, коммунистов и их семьи. На базарных площадях, на стенах домов, на заборах белели листки с приказами новой, немецкой, власти, да кое-где уже появились багрово-черные плакаты с изображением человека с прилизанными волосами и чарли-чаплиновскими усиками, и под плакатом подпись: «Гитлер — освободитель».

С первых дней оккупации немцы начали формировать свой аппарат управления, состоявший в городах из бургомистров и их заместителей, начальников полиции, местных полицейских. В деревнях назначались старосты. В ряде местностей происходила вербовка местного населения в «отряды самообороны», а позднее начали вербовать и «добровольцев» для обслуживания тылов германской армии, а затем и для участия в карательных действиях против партизан и во фронтовых операциях.

Никому из историков пока не удалось добраться до архивных материалов, которые дали бы возможность составить четкое представление о советских гражданах, поступивших на службу в гитлеровский оккупационный аппарат, выяснить их социальную характеристику. По тем скудным данным, которые были опубликованы в связи с происходившими в разных местах СССР процессами над военными преступниками, можно выделить такие категории: лица, осужденные в разное время советской властью, уголовники, асоциальные элементы, дезертиры и перебежчики. Лица, враждебные советской власти по своим политическим убеждениям. Среди них видное место занимали сторонники отделения от СССР Украины, Белоруссии, восточных и южных окраин, прибалтийских стран. Они надеялись при помощи гитлеровской Германии достичь своих целей. Значительную прослойку, по-видимому, составляли лица безо всяких политических убеждений, конформисты в прошлом, готовые служить любой власти. Кроме них были просто растерявшиеся, деморализованные поражениями Красной Армии, утратившие веру в победу.

Из таких-то людей и комплектовался местный аппарат, в том числе местные полицейские силы.

Отдельно следует сказать о военнопленных. Они находились в ужасающих, нечеловеческих условиях, перед которыми условия, в которых жили военнопленные западных стран, особенно американцы и англичане, можно было бы назвать вполне удовлетворительными. Положение советских военнопленных осложнялось еще и тем, что их собственное правительство фактически отказалось от них, бросив их на произвол судьбы. Об этом военнопленным непрестанно твердили и их мучители, и вербовщики.