Накажи меня нежно

Кира никогда не слышала, как мать плачет. Теперь в голосе появились страх и растерянность. Она даже смогла открыть глаза и сфокусировала зрение. Высокий седой мужчина в белом халате. Этот врач знает ее мать?

— Боже мой, Римма? Двадцать лет… Это твоя дочь? Твоя и…

— Не здесь, Костя, пожалуйста! — быстро перебила его Римма Васильевна, бросая испуганный взгляд на Киру.

— Ты права. Подожди в коридоре.

Мама вышла, а врач подошел к Кире.

— Лучше себя чувствуешь, красавица?

— Д-да…

И, правда, стало легче. Голова больше не болела, и сонливость мешала совсем чуть-чуть.

В глаза посветили фонариком, потом зашуршала бумага. Медсестре Лене что-то сказали. Назначения?

— Лежать и не капризничать. Поняла, Кира?

— Что… со мной?

— Ты ударилась головой.

— Как?

— Завтра поговорим об этом, хорошо? Сейчас отдыхай.

— Погодите… — она даже приподнялась, пытаясь задержать врача.

— А где… Илья… мужчина… он приходил…

— Придет завтра. Тебе пока рано принимать посетителей.

— А вы…

— А я твой врач.

— Вы мой… отец?

— Нет. Совершенно точно — нет. Отдыхай, Кира. Лена, сколько можно возиться?

— Уже ввожу, Константин Николаевич.

— А… кто…

Договорить Кира не успела, снова уснула.

Если бы не Антон, Илья так и остался бы жить в Склифе, до полного Кириного выздоровления. Когда он наконец-то увидел ее, — бледную, маленькую, осунувшуюся, с капельницей, подключенную к какому-то пищащему аппарату, — его накрыло так, что он перестал соображать, в каком мире находится.

Конечно же, его к ней не пускали. Удалось договориться только с дежурным врачом, ближе к вечеру, всего на пару минут. Только увидеть ее, коснуться ее и, как собака, ждать у двери, когда можно будет снова зайти.

— Да поймите вы, — убеждал его врач, — девушка в стабильном состоянии, ее жизни ничего не угрожает. Ей вообще повезло. Очевидцы говорили, она выскочила на дорогу сама, как будто не соображала, где находится, но машины двигались медленно, в пробке. Ее сбили, водитель не успел затормозить, но она отделалась ушибами. Даже с головой все в порядке, мы делали МРТ. Сотрясение мозга, придется полежать. Еще ушибы, синяки, но и это не страшно. И ретроградная амнезия часто бывает при такой травме. Сейчас ей нужен только покой и сон.

Илья кивал, благодарил, но отказывался уходить. Антон, который все время был рядом, съездил за машиной, брошенной у дома Киры, вернулся за ним и практически силком увез домой. Илья даже не помнил, почему согласился. Что-то связанное с необходимостью отдохнуть, чтобы ему самому не пришлось оказывать помощь? Или с работой? Или с долгом?

Антон довез Илью до дома и буквально сдал на руки Пашке. Илья не удивлялся — друг примчался по первому зову, даже если этот зов кинул не он сам, а Антон. Он вообще ничему не удивлялся, потому что почти сразу уснул.

А на следующий день Киру уже перевели в палату — одноместную, оплаченную Ильей. Вот только подступы к ней охраняла Римма Васильевна, собственной персоной.

Он даже обрадовался, что Кирина мама приехала к дочери. Значит, все же не совсем бесчувственная и принципиальная, беспокоится о ней, переживает. Выглядела Римма Васильевна отнюдь не так воинственно, как при первой встрече: встревоженная, испуганная, с искусанными губами и без ненависти во взгляде. Она подошла к Илье сама, заметив его в коридоре у палаты.

— Это же вы, Илья Сергеевич? — спросила она, игнорируя приветствие, и сразу же поджала губы, словно по привычке.

— Здравствуйте, Римма Васильевна. Это я, — не стал отрицать Илья и внутренне приготовился к скандалу.

— Я должна вернуть вам деньги. Спасибо за помощь, но я и сама в состоянии. Теперь, когда я тут.

Кажется, Кирина мать не хотела ругаться. Она разговаривала спокойно, ее голос звучал устало, не раздраженно.

— Я не возьму денег, — честно ответил Илья. — И для вашей дочери я сделаю, что угодно.

— Почему? — все же вскинулась Римма Васильевна. — Вы виноваты в том, что произошло?

— Пожалуй, виноват… — поколебавшись, признал Илья. — Я не должен был отпускать ее из студии так поздно одну.

Он мог сказать правду, и соврал не ради себя. Представил, как Римма Васильевна будет пилить Киру, когда та поправиться, упрекая в глупости и наивности… и соврал. Пусть Кира сама решает, стоит ли говорить матери правду, когда все вспомнит.

— Вы видели, как это случилось?

— Нет, к сожалению, в тот момент меня не оказалось рядом.

— Ах, да… Вы же ее и искали потом. Борис мне рассказал. Какие между вами отношения?

— Я люблю вашу дочь.

Похоже, Римму Николаевну не удивили его слова.

— Она вас тоже… — криво усмехнулась она. — Все время спрашивает, здесь ли вы, хочет видеть. Зайдете к ней?

— Конечно. С вашего позволения?

— Нет, подождите… Я хочу вам кое-что рассказать. И попросить… Видите ли, Илья… Вы же в курсе наших с Кирой отношений?

Он кивнул.