Нахимов

Морские офицеры в России не только достраивали свой корабль — они должны были вчерашних мещан и крестьян из степной и лесной Центральной России, моря прежде не видевших, превратить в матросов. Привыкание к постоянной качке, обретение устойчивых «морских ног» и сноровки требовали немало времени. Сам Нахимов выучку проходил под начальством Лазарева, жесткое обращение с матросами было в ходу на фрегате «Крейсер». Матросы на «Азове» все были из рекрутов, Нахимов называл их в письме дурной командой; грот-марса-рей сломался в безветренную погоду потому, что кто-то прежде его надломил.

При обучении команды каждый офицер проявляет свой характер и темперамент: кто кричит и распекает всех и вся, кто молчит с таким грозным видом, что уж лучше бы кричал. И жесты у всякого свои: «один с досады жмет руками затылок, другой топает ногами, третий швыряет носками кверху, выделывая, таким образом, нечто вроде казачка, четвертый с досады натягивает себе фуражку на затылок»[113], а кто-то и руки распускает. За это и получает должное наказание.

Нахимов тяжело переживал происшедшее, даже писать об этом Рейнеке из Англии не стал, только обронил: «…со мной так много случилось на этом переходе неприятного, что письмо мое ничем иначе не могло быть наполнено, как одними огорчениями, и потому я решился не писать». Посоветовал послушать Аполлона Иванова, который «расскажет всё».

Лазарев, видимо, большого значения наказанию своих офицеров не придал — он всегда говорил: «Посидеть на гауптвахте не беда». А вот Сенявин, смотревший на воспитание офицеров иначе, написал наставление командующему эскадрой графу Л. П. Гейдену:

«1827 г. 5 августа. Секретно… Весьма важным считаю обратить особенное внимание в[ашего] с[иятельст]ва на обхождение гг. командиров и офицеров с нижними чинами и служителями. Сделанные мною замечания на сей предмет показывают мне, что гг. офицеры имеют ложные правила о рассуждении соблюдения дисциплины своих подчиненных. Нет сомнения, что строгость необходима в службе, но прежде всего должно научить людей, что им делать, а потом взыскивать с них и накладывать [взыскание] за упущение».

Способы обучения известны: ежедневные упражнения, соревнование между матросами, поощрение лучших. Особое внимание Сенявин уделял отношению офицеров к матросам. Если матрос совершил что-нибудь по ошибке, от незнания — иногда следует проявить снисхождение, если умышленно — наказать по уставу. Но ругань и рукоприкладство не красят офицеров и плохо воспитывают команду. Он советует чаще разговаривать с подчиненными, узнавать, чем они живут: кто болен, у кого неприятности, — а не сводить отношения к одному командованию. Если офицеры будут больше знать о жизни матросов, «то сим средством приобретут они к себе их любовь и даже доверенность», которые и в мирное время необходимы, а на войне тем более. «Они должны знать дух русского матроса, которому иногда спасибо дороже всего» [114].

Вот такой урок дал опытный моряк Сенявин молодым офицерам. Насколько хорошими учениками они окажутся, покажет будущая война, и оценки будет выставлять неприятель.

Первого августа 1827 года на кораблях зачитали приказ: четыре фрегата и четыре линейных корабля — среди них «Азов» — поступают под командование контр-адмирала Л. П. Гейдена и идут в Средиземное море. Значит, на помощь грекам!

Дипломатическая прелюдия

К тому времени война греков за независимость шла уже шесть лет. Почти каждый день российские газеты печатали новости с Балкан, и они с каждым месяцем становились всё тревожнее. 10 апреля 1821 года, в праздник Пасхи, константинопольский патриарх Григорий V был повешен на воротах своей резиденции; та же участь постигла в Греции еще семерых митрополитов, обвиненных турецкими властями в организации восстания. «Я предчувствую, что рыбы Босфора будут есть мое тело, но я умру спокойно во имя спасения моей нации», — сказал 75-летний святитель, когда ему предложили бежать из Константинополя.