Нахимовский Дозор

Война пожирала людей и требовала еще. Франция подтягивала части колониальных войск и резервы из Иностранного легиона. Бутырцев полагал, что такими темпами под Севастополем соберется до трети всех войск империи Наполеона. Англичане собирали войска по гарнизонам и перебрасывали их сюда откуда только можно: с Корфу, с Мальты. Не ведя крупных войн уже почти сорок лет, Британская империя в этой кампании спотыкалась на каждом шагу, заново отлаживая свою военную машину. Солдат не хватало настолько, что британцы пошли на создание иностранного легиона, подобно французскому. Планировалось завербовать туда не менее десяти тысяч человек из Швейцарии и Германии. Но дураков воевать в России не находилось, тем более что европейские газеты все откровеннее и красочнее расписывали все ужасы осады Севастополя. Списанные по ранению инвалиды, возвращающиеся потоком на родину, дополняли эти рассказы.

Союзники усердно искали себе в помощь пушечное мясо и нашли его в лице армии Сардинского королевства. Его премьер-министр Камилло Бенсо ди Кавур в свою очередь искал помощи у европейских держав в деле независимости Италии от Австрийской империи. Ему пообещали поставить этот вопрос в повестку при заключении мирного договора после войны. И Regno di Sardegna десятого января 1855 года объявило России войну, а двадцать шестого января премьер-министр Сардинии граф Кавур подписал с Англией и Францией военную конвенцию. Де Сен-Тресси подробно растолковал Бутырцеву подноготную этого демарша далекого итальянского королевства: Кавур борется за объединение Италии, за признание ее независимости от Австрии. В числе его итальянских противников папская камарилья, но в числе союзников – католическая Франция, всегда жаждавшая иметь больший вес у западных христиан.

О том, что граф – Высший Иной, Шарль умолчал. Возможно, думал, что его друг Лев об этом осведомлен. Друг Лев еще раз задумался о том, что знает и чего не знает, что тут делает и какие козни строит его друг Шарль.

* * *

Зима была сурова к воюющим. Нехватка дров, зимней одежды, теплых палаток, продовольствия, медикаментов была чудовищной при впечатляющих объемах поставляемых припасов. Немудрено, что в таких условиях от болезней людей умирало больше, чем от пуль и бомб. Выживаемость раненых была низкой. Тяжко приходилось англичанам, потерявшим многочисленные припасы во время приснопамятной бури. Еще хуже обстояли дела у турок, но их мало кто считал за людей. Даже Светлые из турецкого Дозора относились к своим солдатам наплевательски: люди, да, мы им сочувствуем, но их много, всем не поможешь.

Помочь старались совсем другие. Во всех воюющих странах нашлись благотворители, разные сердобольные люди жертвовали свои собственные средства и устраивали подписки по сбору всего, что могло бы понадобиться солдатам воюющих армий. Женщины в Англии, Франции и России изъявляли желание быть сестрами милосердия. Их становилось все больше и больше в госпиталях. Профессор Пирогов по-новому ставил военно-полевую медицину: сортировка раненых по срочности проведения операций, применение наркоза и гипса, поддержание санитарных мер, послеоперационный уход. В последнем ему очень помогли милосердные сестры Крестовоздвиженской общины и женщины Севастополя, работающие в госпиталях. В госпиталях Турции с пятого ноября, со дня Инкерманского сражения, работал отряд английских милосердных сестер под руководством Флоренс Найтингейл. В районе Босфора на азиатском берегу, в Скутари, было восемь госпиталей. В многочисленных бараках лежали вперемежку и заживо гнили больные тифом, рожей, обмороженные, раненые. Две-три тысячи человек. Даже на главного дозорного англичан в Севастополе сэра Джеймса, отлучавшегося в Константинополь для проверки причин ранений среди низших Темных, эта картина произвела тягостное впечатление.

Об этом он рассказал русскому дозорному сам. Коллеги прогуливались на привычном месте на Сапун-горе, с которого открывался роскошный вид на долину, по которой текла Черная речка, на Балаклавскую долину, на ближние холмы и далекие горы. В зимнем прозрачном воздухе не было даже следов дымки, привычной для севастопольской атмосферы. Холодный ветер задувал под полы длинных меховых пальто, и Бутырцев накрыл себя с англичанином заклинанием безветрия. На что англичанин лишь одобрительно кивнул.

– Между прочим, Лев, я встретил в Скутари Джеймса Барри… В роли медицинского инспектора английского военного министерства!

– Узнаю Маргарет! Несомненно, ей мало быть просто талантливейшим военным хирургом, обязательно надо было выбиться в генералы. О том, что генерал-хирург – женщина, так никто и не знает?

– Если даже кто-то догадывается, то помалкивает. Все знают склочный и вспыльчивый характер доктора, может и на дуэль вызвать, а дуэлянт она признанный.

По ровной интонации сэра Джеймса было не понять, восхищается ли англичанин этой удивительной дамой или осуждает. Но Бутырцев понаслышке знал о романе между этими Иными, поэтому счел тоже высказаться нейтрально:

– И что же господин инспектор?