Находка на Калландер-сквер

— Это хорошо. Да. Благодарю, можешь идти. — Реджи снова откинулся в кресле. К счастью, не было необходимости собираться с мыслями и что-то из себя изображать ради Фредди.

Почти сразу же вошел доктор, элегантный, в вельветовом костюме бордового цвета, который очень шел к его открытому лицу.

— Добрый вечер, Фредди, — лениво произнес Реджи. — Налей себе сам стакан портвейна. Отвратительный день, не так ли? Но огонь, слава богу, хорош. Присаживайся.

Фредди сделал все, что было предложено, и со стаканом в руке уселся в кресло напротив. Он потягивал вино маленькими глотками и долго смаковал его во рту.

— Печальные новости о бедняжке Елене Доран, — сказал доктор, глядя вдаль.

Реджи заволновался. Он не хотел это обсуждать.

— Печальные, — коротко согласился он. — Но все уже закончилось.

— Вряд ли, — возразил Фредди с улыбкой.

— Она мертва. — Реджи устроился поглубже в кресле. — Что может быть более завершенным?

— Это конец Елены. Бедная девочка. — Доктор поднял стакан, чтобы полюбоваться на свет богатой цветовой гаммой. — Но это лишь начало множества других дел.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну например, как она умерла? — Взгляд голубых глаз Фредди остановился на Реджи. — Кто ее убил? Полиция хочет найти ответы на эти вопросы, как ты догадываешься.

— Она могла умереть естественной смертью. — Сотерону очень не нравилась тема разговора. Ему хотелось, чтобы Фредди переключился. — И вообще это нас не касается.

— Полиция крутится поблизости. Это нас обязательно коснется. — Больсовер продолжал смотреть на соседа, едва заметно улыбаясь.

Очаровательный парень этот Фредди, но он совершенно не чувствует собеседника. Реджи не ожидал от него подобного. В доме приятеля поднять грязную тему за бутылкой хорошего портвейна!..

— Но только не меня. — Сотерон вытянул ноги. Огонь действительно был хорош, прогревал от кончиков пальцев до макушки.

— Они снова будут доставать нас своими вопросами. И придется отвечать.

— Ничего не знаю, ничем не могу помочь, понятия не имею, кто был ее любовник. Не интересуюсь такими вещами. Сплетни — дело женщин. Если этот инспектор что-то желает выяснить, пусть расспрашивает женщин.

— Питт?

— Если его так зовут.

— Не сомневайся, он спросит. Но нас он тоже будет спрашивать. — Фредди тоже устроился в кожаном кресле немного поуютнее.

— Мне нечего ему сказать. — Реджи допил портвейн и налил себе еще. В комнате становилось жарко, и красные отблески огня отражались на стенах. — Совсем нечего.

Повисло недолгое молчание.

— Полагаю, это был не ты? — неожиданно спросил Больсовер.

— Я? — Реджи уже совершенно перестал думать на эту тему и перенесся мыслями в другую область — к красивым женщинам, а точнее, к Джемайме. Очаровательное создание. Такая женственная… — О чем ты говоришь?

— О любовнике Елены, конечно. — Фредди продолжал едва заметно улыбаться. — Не ты ли это был, старина?

— Боже праведный! — Реджи от неожиданности даже подпрыгнул в кресле на целых шесть дюймов. — Конечно, не я.

— Просто подумал, что могло быть и так. В конце концов, у тебя есть вкус к вещам подобного рода.

— Вкус к таким вещам? На что ты, черт побери, намекаешь? — Реджи был возмущен. Сказать такое!.. Это по меньшей мере оскорбительно.

— Вкус к молодым женщинам. — Казалось, Фредди ничуть не смущен. — Мэри Энн, Долли, и кто знает, сколько еще?

— Мэри Энн — горничная, — возмутился Реджи. — Если честно, то интерес к горничным время от времени проявляет каждый. А Долли была давно. Я предпочел бы не обсуждать этот вопрос. Я и так сказал тебе слишком много.

— Да, уверен, ты сказал много, — кивнул Больсовер. — Особенно сейчас.

— Что ты имеешь в виду под «особенно сейчас»? — Сотерон уже не обращал внимания на то, какое направление принимает разговор. — Почему «сейчас»?

— Ну, очевидно, что Елена была беременна, — Фредди продолжал смотреть на него и улыбаться, — и, кроме того, в саду были найдены закопанные младенцы. Если в полиции узнают о Мэри Энн и о несчастной Долли, они могут прийти к отвратительному выводу, что все эти случаи связаны. Ты так не думаешь?

Вдруг Реджи почувствовал, что жар камина жжет ему ноги. Внутри же у него все заледенело. Эта мысль была ужасной, пугающей! Во рту все пересохло. Он уставился на соседа, пытаясь притвориться, будто он не понимает.

— Ты думаешь так. — Улыбка Больсовера словно прилипла к его лицу. Казалось, она висела в воздухе перед Реджи, и в комнате не было ничего, кроме нее. — Ты понял, что я имею в виду?

— Да… — Сотерон слышал свои слова как будто издалека. Он прочистил горло, и его голос теперь зазвучал громче, чем он хотел. — Но они не узнают. Я хочу сказать, что у них нет никакой возможности узнать обо всем этом. Ты единственный человек, который в курсе всего. Я имею в виду Долли.

— Точно. — Фредди потянулся за бутылкой и налил себе портвейна. Он продолжал непрерывно смотреть Реджи в глаза поверх стакана. — Все зависит от меня, не так ли?

— Но ты же ничего не расскажешь!

— Нет, конечно. — Фредди с наслаждением смаковал портвейн. — И я ничуть не сомневаюсь в этом. — Он сделал глоток. — До тех пор, пока я помню об этом и не противоречу сам себе.