Накопление капитала

Хотя в городах — среди мавров и евреев, среди купцов, ремесленников и ростовщиков — господствовала частная собственность, хотя огромные пространства земли уже во времена господства турецких вассалов были узурпированы как государственные домены, однако почти половина обрабатываемой земли составляла еще нераздельную собственность арабско-кабильских племен, в среде которых господствовали еще первобытные патриархальные нравы. Такую жизнь номадов, — лишь с первого взгляда скитальческую и нерегулярную, а на самом деле строго регулируемую и в высшей степени монотонную, — вели еще в XIX столетии, как и в старину, многие арабские роды и с их мужчинами, женщинами и детьми, с их стадами и шалашами: летом они жили в более прохладной прибрежной полосе Телль, открытой для морских ветров, а зимой они возвращались снова под защиту жары пустыни. Каждое племя и каждый род имел свои определенные области для кочевок и определенные летние и зимние стоянки, где они разбивали свои шалаши. Земли арабов-земледельцев тоже составляли еще нередко общую собственность племен. Патриархально, по старозаветным правилам, жила и кабильская большая семья, руководимая избираемым старшиной.

Домашнее хозяйство этой большой семьи велось сообща под руководством старшей в семье женщины, которая либо выбиралась, либо занимала должность по-очереди. Эта семья, которая своей организацией воспроизводила на окраинах африканской пустыни своеобразную копию знаменитой южнославянской «задруги», являлась собственницей не только земли, но всех орудий труда, оружия и денег, которые нужны были для занятий всех ее членов и ими же приобретались. Как частной собственностью, мужчины владели лишь своей одеждой, а женщины — одеждой да украшениями, которые они сохраняли, как свадебный подарок. Все более ценные наряды и драгоценности составляли нераздельную собственность семьи и могли употребляться отдельными ее членами только с общего разрешения. Если семья была не особенно многочисленна, то все ее трапезы происходили за общим столом, при этом все женщины по-очереди готовили пищу, а старшие ведали ее распределением. Если круг лиц был слишком велик, то средства питания каждый месяц распределялись равномерно семейным советом (Uorstand) между отдельными семьями в сыром виде и потом уже приготовлялись последними. Теснейшие узы солидарности, взаимная помощь и равенство связывали эту общину, и патриархи, умирая, завещали своим сыновьям хранить верность семейному союзу, как последнюю заповедь отцов[275].

Уже турецкое господство, распространившееся в Алжире в XVI столетии, сделало серьезные посягательства на эти социальные условия. Рассказы о том, что турки конфисковали в пользу казны всю землю, были лишь басней, сочиненной впоследствии французами. Эта дикая фантазия, которая могла притти в голову только европейцам, находилась в противоречии со всеми экономическими основами Ислама и его приверженцев. Напротив того, отношения земельной собственности деревенских общин и больших семей в общем и целом не были затронуты турками. Лишь значительная часть необработанных земель была ими украдена от родов в качестве государственных домен и превращена в бекства, управляемые местными турецкими властями. Эти земли обрабатывались отчасти туземными рабочими силами за счет государства, отчасти же сдавались в аренду за плату или же за натуральные повинности. Кроме того турки пользовались каждым мятежом подвластных им родов и каждым волнением в стране, чтобы увеличить владения фиска конфискациями обширных пространств и учреждать на них военные колонии или продавать конфискованные земли с публичного торга, благодаря чему они большею частью попадали в руки турецких или других ростовщиков. Чтобы избегнуть конфискации и налогового бремени, многие крестьяне, — подобно тому, как это происходило в средние века в Германии, — отдавали себя под защиту церкви, которая стала таким образом верховным сувереном над обширными пространствами земель. В конце концов, после всех этих превратностей судьбы, распределение земельной собственности в Алжире ко времени завоевания его французами представляло следующую картину: 1500 000 гектаров охватывали домены, 3000 000 гектаров неиспользованной земли тоже числилось за государством «как общая собственность всех правоверных» (Блед-эль-ислам); частная собственность обнимала 3000 000 гектаров, которые еще со времени римлян составляли владения берберов, и 1500 000 гектаров, перешедших в частные руки при турецком господстве. В нераздельной общей собственности арабских родов после этого оставалось всего лишь 5000 000 гектаров земли. Что касается Сахары, то из трех приблизительно миллионов гектаров годной для обработки земли, находящейся в оазисах, часть составляла общинную, а часть — частную собственность. Остальные 23 000 000 гектаров представляли собою главным образом пустыню.