Наковальня или молот

— Сейчас расскажу. Это произошло в 1863 году. Чернышевский, находясь в заключении в Петропавловской крепости, написал там роман. Окончив первые главы, он послал их Некрасову, редактору журнала «Современник». Некрасов сам повез рукопись в типографию, но по дороге потерял ее. На следующий день в газете «Ведомости Санкт-Петербургской полиции» появилось объявление: кто найдет и принесет рукопись, тот получит 50 рублей. К счастью, рукопись нашел на Литейной один бедный чиновник и вернул ее Некрасову. Так уцелела эта бесценная книга. Если бы ее нашел какой-нибудь неграмотный человек и пустил на растопку, Рахметов бы сгорел…

— Какой Рахметов?

— Герой романа. Ах, какой это человек, какой человек! Он считал, что может быть счастливым только тогда, когда все люди станут счастливыми. Он презирал роскошь, восставал против эксплуатации человека человеком. Это очень сильный и мужественный человек, твердо верящий в будущее. Представляешь, Петко, он аристократ, но порвал со своей средой, работал плотником, перевозчиком, бурлаком. Тянул бечевой баржи по Волге. Видел картину Репина «Бурлаки»? Вот таким был и Рахметов. Он делал это, чтобы заслужить уважение и любовь простых людей. Все свои деньги он отдал на революционное дело. Но Чернышевский говорит, что таких людей, как Рахметов, еще немного. Честных и добрых людей масса, а таких — мало. Но они в ней — как теин в чае, это двигатели двигателей. Меня смущает только одно. Чернышевский считает, что мир можно изменить с помощью крестьянской социалистической революции, а Маркс и Энгельс в «Коммунистическом манифесте» выводят на передний план рабочих. А вообще-то Чернышевский здорово изобразил борьбу новых людей против допотопного крепостнического общества, темноты и невежества…

Они вошли в село и направились к источнику с горячей минеральной водой, стекавшей в замшелые колоды, над которыми поднимался пар. Вымыли руки, плеснули несколько пригоршней воды в лицо и, сняв пиджаки и перекинув их через плечо, зашагали по сельским улицам, тонущим в сонной утренней дреме праздничного дня.

— А знаешь, что случилось у нас дома прошлой ночью? — снова принялся рассказывать один из друзей. — Когда ко мне попала эта книга, я совсем голову потерял. Не могу оторваться, да и только. Таскаю ее с собой в типографию, читаю во время обеденного перерыва. Однажды отец спрашивает:

«И что это ты, Георгий, все читаешь?»

«Книгу, — говорю, — читаю».

«Я и без тебя вижу, что это книга, а не кирпич».

«Роман», — говорю я с гордостью.

«Роман?»

Дома у нас и слова такого не слыхали. Все посмотрели на меня с удивлением, а ребятишки — те просто онемели… Ну так вот. Я, как ты знаешь, сплю внизу. Очень люблю свою комнатку. У меня там деревянная кровать, столик и керосиновая лампа. После ужина я пошел к себе, мама постелила мне, задернула занавески и пожелала спокойной ночи. Я сразу же ухватился за книгу. Читаю. И чем дальше читаю, тем больше она мне нравится. Потом глаза у меня стали слипаться, и я, чтобы прогнать дремоту, принялся ходить по комнате и читать вслух:

«Я был с вами откровеннее, чем с другими; вы видите, что такие люди, как я, не имеют права связывать чью-нибудь судьбу со своею»…

И вдруг слышу за дверью шепот. Распахнул дверь и вижу отца с матерью, сонных, дрожащих, испуганных. Отец держит в руке старинный пистолет.

«Что случилось?» — говорю.

«Кто у тебя?» — строгим голосом спрашивает отец, оглядывая комнату.

«Никого».

«А с кем ты разговаривал?»

Они волнуются, а меня смех разбирает.

«А ну-ка, — прикрикнул старик, — признавайся, куда ты спрятал того, с кем ты разговаривал?» — и заглянул под кровать.

Еле-еле их успокоил…

Пологие склоны Люлина уходили вверх. Вокруг простирались луга, шумели молодой листвой буковые леса, пахло свежей, умытой дождем зеленью. Друзья ненасытно любовались весенней красотой земли. Они шли, не чувствуя усталости.

— Я, Петко, буду защитником народа, как Рахметов. Знаю, у меня хватит на это сил. Одного лишь мне не хватает — времени. Весь день топчусь у наборной кассы, складываю из литер мертвые истины, мысли тупоголовых государственных деятелей и продажных писак. Как мне все это опротивело! Как хочется набирать такие слова, от которых в сердцах рабочих разгорится пламя! Весь этот старый, опустошенный мир надо сжечь, чтобы он сгорел дотла вместе со всей его ложью и порочностью! Дядя Гаврил мне частенько советует побольше читать. И я читаю. Ночами. Усилием воли прогоняю сон, но иногда чувствую слабость, кружится голова.

— Устал ты. Нужно спать побольше.

— Так и лучшие годы проспать недолго. Когда же учиться? В революционную борьбу нужно вступить сильным, во всеоружии, знать как следует Маркса и Энгельса. Знаешь, иногда мне кажется, что я вижу будущее совсем ясно, и понимаю, что для меня в жизни существует только один путь: отдать все силы борьбе с капиталом. Хочу быть воином армии социализма. Великое это дело!

Петко с удивлением смотрел на товарища, словно видел его впервые. Глаза Димитрова сияли, отражая самые сокровенные переживания души.