Наковальня льда

Еще несколько раз в тот день они видели, как клинок мастера-кузнеца простирается над городом, и ощущали ужас, распространяемый его тенью. Доведенные до безумия люди бросались на оружие своих противников и разлетались, как солома на ветру; кровь темными ручьями бежала по нагретому камню. Иногда меч указывал на гавань, и еще больше черных галер собиралось у берега, весла пенили воду в узких каналах. Одно маленькое судно осмелилось подплыть к утесу, на котором возвышалась главная башня. Носовая баллиста развернулась вверх. Тяжелый гарпун ударил в окно широкой галереи под башней, разбив его вдребезги. По шнуру был натянут канат, и эквешцы полезли наверх с луками и короткими копьями, закинутыми за спину. Подтягиваясь на руках и перебирая ногами по отвесному склону утеса, они почти добрались до галереи, расположенной футах в шестидесяти над гаванью. Но тут открылось соседнее окно; оттуда высунулась пика с широким лезвием и рассекла канат пополам. Эквешцы не могли спастись — они попадали в воду или на палубу своего судна. Гребцы принялись лихорадочно табанить веслами, но какой-то предмет огромного размера и веса полетел через поручень галереи и упал, вращаясь, прямо на беззащитную палубу. Удар смял надстройки и пробил обшивку корпуса. Вода фонтаном брызнула вверх; судно содрогнулось и начало тонуть. Мачта упала, фигурки на палубе покатились в воду. Защитники с торжествующими криками перегнулись через парапет, но катапульта на корме все еще работала, и град тяжелых снарядов полетел вверх. Галерея треснула, отломилась от стены и рухнула на тонущее судно. И защитников, и нападавших постигла одинаковая участь. Потрясенный, Элоф закрыл глаза, но он не мог отгородиться от звуков.

Когда на землю опустились сумерки, битва постепенно прекратилась. В полумраке зажглись огни костров: эквешцы вернулись в свой стан. Но в тишине, повисшей над осажденным городом, не ощущалось покоя. То была бдительная, тревожная тишина — неподвижное отчаяние раненого зверя, забившегося в свою берлогу. В воздухе витал запах крови. Трое путешественников остро почувствовали этот запах, когда выскользнули из-за деревьев. Из-за облаков слабо светила луна. Они продвигались вперед медленно, от куста к кусту, от тени дерева к уцелевшей изгороди. На полях не было другого урожая, кроме пепла, и там лежало много костей тех, кто не успел найти укрытие, — людей и животных. Первый натиск был внезапным, город оказался плохо подготовленным к атаке. Керморван скрипел зубами, когда они проходили мимо. Многие человеческие черепа были очень маленькими.

— Они заплатят за это, — пробормотал воин. — И не только эквешцы, если выйдет по-моему!

Прошло около двух часов, прежде чем они приблизились к внешним линиям осады и обнаружили широкую цепь сторожевых пикетов. Многочисленные патрули расхаживали в темноте между кострами.

— Они начеку, — прошептал Керморван, когда путники присели в тени рухнувшей стены. — Сейчас победа или поражение висят на волоске. Завтра утром…

Больше он ничего не сказал, но они поняли. Завтра молния сокрушит следующую стену, а с нею, возможно, и боевой дух защитников города.

— Их бдительность усложняет нашу задачу, — продолжал он. — Чтобы попасть в башню, мы должны проникнуть в город, а это означает, что нужно будет миновать охрану у бреши в стене — видите их костры? — и пробраться по улицам. Нелегкая задача! Конечно, было бы быстрее перебраться через стену, но…

Элоф нерешительно кашлянул.

— У меня есть одна вещь, которая может помочь нам — по крайней мере добраться до стены. Амулет, полученный в лесу…

Он развязал заплечный мешок и достал сосновую ветку. Илс недоверчиво посмотрела на него.

— Амулет, говоришь? — прошептала она. — Но как он послужит нам?

Ей ответил запах, окутавший их, — теплое, смолистое благоухание. Оно как будто затопило разум и разлилось там тоненьким пением насекомых над полянами в вечерних сумерках. Элоф поднял ветку, и призраки других, срубленных ветвей закачались на нездешнем ветру, отбрасывая широкую тень. Кузнец повернул ветку: тень распространилась наружу от его руки, скапливаясь и растекаясь перед ними. Их окружили лесные шорохи и шепоты.

Путники двинулись вперед в зачарованном сумраке. Казалось, будто под их ногами тихо шуршит палая листва; резкие звуки голосов, лязг оружия и доспехов, отдаленный рокот прибоя — все исчезло в слабых шепотках ночного леса. Запахи крови и гари растворились в смолистом аромате. Беззвучно, как призраки, они скользили вдоль линий пикетов, двигались между траншеями, укреплениями и шатрами из темных шкур. Керморван замечал каждую вражескую позицию, каждое препятствие на их пути. Когда же его посещали сомнения, Илс, для которой темнота была не более чем приятными сумерками, могла указать им нужное направление. Но каждый раз, поворачивая сосновую ветку и распространяя пелену лесных теней, Элоф слышал слабый шорох сухих игл, падавших на землю.