Наледь

— За что его? — грозным, не терпящим возражений тоном остановил он первого попавшегося из буйной толпы.

— Речи толкал мятежные, — со смачным удовольствием, предвкушая грядущую казнь, ответствовал ему небритый, воняющий скипидаром мужичонка, плотоядно потер руки. Соловые его глазенки с подозрением забегали по франтоватой фигуре инженера. И тут же опустились долу, едва наткнулись на не предвещавший ничего хорошего режущий взгляд.

— А если тебя после него, на закуску? — холодно стеганул его вопросом инженер.

— Меня-то за что? — перепугался вдруг мужичонка, перестал егозить и побледнел смертельно. — Я речей не говорил.

— Вот за то, что не говорил! Сейчас же и велю. Столбов, их много. — Яромир с угрозой наступал на небритого. Водитель Николай за его спиной одобрительно закивал.

— Я что? Я ничего! Я как все, — заюлил мужичонка, одновременно не решаясь убежать и остаться подле «страшного барина».

— А раз ничего, тогда за мной! Не рассуждать! — цыкнул на него Яромир и самоубийственно устремился толпе наперерез.

Мужичонка ужом закрутился перед ним, угодливо распихивал плотную людскую массу, глашатаем-скороходом покрикивал:

— Расступись, начальство идет! Не видишь, что ли? Расступись, кому говорю? Выкресты окаянные!

Перед Яромиром и впрямь образовалась пустота. И тишина вокруг. Ни о чем раздумывать он не собирался, действовал исключительно по наитию, но и того оказалось довольно.

— Преступника немедленно передать в комиссию! — Самые бредовые слова и были теперь самыми верными. — Вот ему! — Инженер небрежным, высокомерным кивком указал на шествующего исправно позади Николая. — Пролетарская необходимость! Кто против — расстреливаем через одного!

Против никого не нашлось. Скрытая от посторонних глаз монтировка слишком красноречиво оттопыривала полы порыжевшего от ветхости пиджака водителя Николая. Над разгоряченными головами затухающим порывом пронеслось: «Верно! Так и надо! Им видней!» Яромир тем временем ухватил спасенного Доктора за висельную веревку и, как худого козла, потащил за собой под общий одобрительный гогот.

Бедный отставной сторож имел весьма жалкий вид. Разодранная, окровавленная рубаха, штаны, сплошь в уличной пыли и лишенные поддерживающего их пояса, оттого болтавшиеся на Докторе, будто на огородном пугале, голова в проплешинах от выдранных клочьев волос, разбитые и распухшие губы, заплывавший густой синью глаз, тоскливое удушливое сипенье, вырывавшееся из хилой груди.

— Допрыгались, уважаемый? — Яромир не выдержал, дернул несчастного вперед к себе за веревку, отчего Доктор зашатался, едва устояв на ногах. Инженер тут же устыдился собственной мстительной низости. — За что вас?

— Ссудная касса, — всхлипнул носом бывший пенсионер. — Вовсе не большие проценты. Разграбили, сволочи! Я им — об идеях частной собственности! А они мне — сами видите! Я, можно сказать, жертва произвола. — Доктор совсем раскис, еще немного — и начал бы испускать сопли.

— Дурак вы конкретный, а не жертва! — оборвал его признания Яромир. — Что же мне с вами дальше делать?.. А вот что! Возьму-ка я вас с собой!

— Куда это? — опасливо заныл Доктор, памятуя о веревке, все еще пребывавшей на его скоморошьей шее.

— Неважно. Если хотите жить — пойдете со мной! Полное содержание в дороге я вам обещаю. Как и грядущее отпущение грехов. Ну, решайте… иначе, на все четыре стороны и впредь, как знаете. Скорее всего, до следующего столба. С вашим-то языком, — предупредил испуганного процентщика Яромир.

— Да-да, конечно. Однако я в таком непрезентабельном положении, изволите видеть… — Доктор с некоторой растерянностью оглядел себя, осторожно коснулся и суровой веревки на своей шее.

— Действительно. — Яромир достал перочинный нож, перерезал постыдное вервие. — Николай, будь другом, продай мне свой пиджак. Мурза тебе новый сошьет, лучше прежнего.

Водитель Николай, недобро глядя на тщедушную особу Доктора, стащил с себя просимое:

— Отчего ж продать? Так бери. Единственно обидно, что для этой тли колорадской. Едва удержался, чтоб не плюнуть ему в харю.

В здание вокзала Доктор вступил уже свободным человеком. Держался вплотную к Яромиру, боясь покинуть пространство, на которое падала тень его спасителя. Николай, на манер телохранителя, чинно вышагивал позади. Ничем не прикрытая теперь монтировка многозначительно предупреждала окружающих о неуместности опрометчивых поступков.

Яромир, не задерживаясь возле змееподобных, гигантских очередей к обычным кассам, направился прямиком к окошку администратора. Здесь тоже колыхалась непролазная людская гуща, однако перед инженером отхлынула волнами, словно Красное море перед пророком Моисеем.

— От какой организации будете? — спросила его миловидная, полная лицом администраторша, голос ее непроизвольно дрогнул сомнением — бедняжке сразу не удалось распознать серьезность заглянувшего в ее окошко пассажира.