Налегке

Шуточка наших друзей-разбойников обратилась против них самих. Во-первых, им пришлось битых два часа мерзнуть на косогоре, поджидая меня, что было не так-то уж весело - они до того озябли, что целых две недели после этого не могли согреться. Во-вторых, я все-таки ни минуты не думал, чтобы разбойники стали меня убивать ради денег, которые им так легко было у меня взять без всяких трудностей. Так что страх, который они мне внушили, не стоил тех неприятностей, которые им самим пришлось претерпеть. Единственное, чего я боялся, это что оружие у них может нечаянно выстрелить. Уже одно то, что их было так много, убеждало меня, что они не намерены пролить кровь. Нет, они неумно придумали. Надо было натравить на меня одного разбойника, вооруженного двустволкой, - вот тогда бы они, может быть, и увидели, как автор этой книги карабкается на дерево!

Впрочем, шутка эта в конечном счете дороже всего обошлась мне, - правда не в том смысле, в каком предполагали мои разбойники. Пребывание на холодном косогоре, да еще после того как я вспотел, вызвало у меня довольно серьезную болезнь. Целых три месяца я не мог писать, не говоря уже о счете, предъявленном мне докторами. С той поры я никогда никого не "разыгрываю" и прихожу в ярость, когда кто-нибудь пытается "разыграть" меня.

Когда я прибыл в Сан-Франциско, я затеял было увеселительную прогулку в Японию, откуда хотел плыть на запад, вокруг света. Но меня потянуло домой, и я раздумал, взял билет на пароход, простился с самым радушным краем и с самым общительным, живым и радушным народом на всем нашем континенте и поехал через "перешеек" в Нью-Йорк. Поездка оказалась не из веселых, так как во время пути разразилась холера и мы хоронили в море по два-три покойника в день. Дома мне показалось мрачновато после длительного отсутствия. Добрая половина детей, которых я знал до отъезда, отрастила бакенбарды или шиньоны, а из взрослых немногие вкушали безмятежное счастье у своего камелька - одни разбрелись, другие сидели в тюрьме, остальных же всех повесили. Задетый за живое всеми этими переменами, я присоединился к знаменитой экскурсии в Европу на пароходе "Квакер-Сити", с тем чтобы орошать своими слезами чужие земли.

Так закончилась после семи лет превратностей судьбы "увеселительная прогулка" к серебряным приискам Невады, рассчитанная на три месяца. Впрочем, я еще и не так просчитывался в жизни.

МОРАЛЬ

Напрасно думает читатель, что он отделался и что в этой книге нет никакой морали. Мораль есть, и вот какая: коли вы дельный человек - сидите дома и с помощью прилежания и настойчивости добивайтесь своего; а бездельник - так уезжайте, и тогда волей-неволей вам придется работать. Близкие благословят вас за то, что вы перестали сидеть у них на шее; ну, а если и конечном счете пострадают те, с кем сведет вас судьба, - что поделаешь!

ПРИЛОЖЕНИЯ

А. КРАТКИЙ ОЧЕРК ИСТОРИИ МОРМОНОВ