Налейте бокалы, раздайте патроны!

— Вино? Неужели? — вскинулся Алексеев.

— Да вот, извольте видеть — четыре бутылки вина! Это уж, видимо, офицер постарался.

— Наверняка какое-нибудь пойло! — вставил Сурхайнов. — Разве немцы умеют пить? Ни-ког-да!

— И совсем даже наоборот! — откликнулся Кочнев. — Очень даже неплохое вино, извольте убедиться. Во всяком случае для наших походных условий вполне сойдет.

Проголодавшиеся офицеры решили, что и вправду лучше подкрепиться перед тем, как совершать дальнейшие героические действия. Был выставлен дозор, а остальные уселись в кружок и принялись закусывать, приправляя консервы вином, так предусмотрительно захваченным теперь уже в большинстве своем покойным противником.

— Все-таки что ни говори, а пить немцы не умеют, — покачал головой Сурхайнов. — Этой нации сама природа судила быть заурядными колбасниками, способными лакать лишь шнапс и пиво.

— А что плохого вы, собственно говоря, видите в пиве? — задал резонный вопрос Кочнев.

— Нет, абсолютно ничего, но ведь культура питья — это вещь врожденная. Это… — корнет пошевелил пальцами, подбирая соответствующий термин.

— Это призвание, — со смешком подсказал Несмеянов.

— Да-да, вот именно — призвание. Ни больше ни меньше. Ведь вы только вспомните, господа, как это все выглядело в мирное время! Сказка, а не жизнь. Пили много, я не побоюсь сказать — очень много, но ведь главного, — корнет постучал по груди кулаком, — не пропивали. Ведь как у нас в полку пелось:

— Пей, друзья, покуда пьется,
Горе в жизни забывай.
На Кавказе так ведется —
Пей, ума не пропивай.

— А продолжение помните? — подхватил Алексеев.

Может, завтра в эту пору
Нас на бурках понесут,
И тогда уже водки
Нам понюхать не дадут.

— Да, были времена… — мечтательно протянул Сурхайнов. — Сейчас вспоминаешь, и кажется, что все это происходило не с нами. И вообще — в другой жизни.

— А я, господа, твердо решил: кончится война — стану мирным человеком, — обвел взглядом товарищей Несмеянов. — Уходя на фронт, я обручился с… прекрасной девушкой.

— И кто же она, позвольте поинтересоваться? Ангел небесный?

— Почти. Впрочем, это неважно. Важно то, что я люблю ее.

— Насколько я помню, у вас, прапорщик, есть усадьба где-то в Крыму?

— Усадьба! — хмыкнул тот. — Это слишком громко сказано. Есть домик, небольшой, зато уютный. А место действительно невероятно красивое. Под Евпаторией. Горы, море, кусты роз… и мы вдвоем.

— Чем же заниматься будете?

— Учительствовать, — ответил прапорщик, откинувшись на траву и заложив руки за голову. — Ну, и еще есть кое-какие задумки.

— Ну-ка, поделитесь с товарищами. Нам же хочется знать, кем планирует стать наш героический коллега. Уж не скифские ли сокровища вы планируете отыскивать?

— Нет, этого у меня в планах нет. А вот по поводу прозы, которую, как мне кажется, я могу писать, некоторые соображения имеются. В этом я вижу свой путь, — приоткрыл завесу тайны Несмеянов.

— Ну что ж, пора отправляться, — заключил поручик. — Помните, господа, о том, что конспирация превыше всего. Одно неверное слово, и мы загубим дело.

Последующие сборы были недолгими. Спрятав все следы недавнего «происшествия», группа двинулась дальше, уже в новом облике. Плененному лейтенанту, теперь одетому в форму рядового, популярно и доходчиво объяснили правила «игры».

Отряд в немецкой форме продвигался в направлении нахождения дьявольской игрушки немецкого вермахта.

Через несколько километров дорогу преградил патруль.

— Недолго же нам пришлось беспрепятственно катиться по вражеской территории, — шепнул Кочнев.

— Ваши документы, — толстое лицо патрульного морщилось от «ароматов», исходивших от бочки.

— Прошу, — подал поручик бумаги.

Кайзеровец внимательно полистал документы. Все было в полном порядке. Фотографий, к счастью, тогда на документы не клеили.

— Куда следуете?

— Там все указано, — усмехнулся поручик. — Как и вы, выполняем поставленную задачу.

— Ну да, ну да… — кивнул немец. — Я смотрю, господин офицер, вы из Берлина. Акцент у вас типичный для той местности.

— Вы совершенно правы. Но мы ведь с вами не земляки?

— Э-э, нет, я родом из Тюрингии. Но пять лет, прожитых в столице, даром не проходят. Однако воняет эта ваша жидкость невероятно! Проезжайте.