Налетчик

– Айда, – отвечал Костыль и мы пускались шляться по отдалённым районам, заводским территориям, в порту, по всевозможным свалкам, заброшенным заборам или просто по глиняному обрыву у моря. А бывало, просиживали весь день у костра в посадке. Забот у нас было невпроворот. То нужно было обнести яблони в саду, то ободрать вишни или смородину, то отобрать мелочь у неосмотрительного очкарика, волокущего виолончель из музыкальной школы. В общем, пили жизнь полной чашею.

С гастрономами дело обстояло несколько сложнее. Здесь от меня требовались все навыки предводителя банды. Время налета мы выбирали тщательно. Самыми подходящими днями в «Звездочке» по Первомайской получались понедельники, а время после трёх пополудни. В этот час магазины самообслуживания пусты, а вход в подсобку всегда распахнут. Тогда кондиционеров не было, а жара на югах изрядно донимающая.

Задачей Костыля было устройство маленького скандальчика возле кассы, этакую небольшую заварушку. Я же под шумок незаметно запихивал за пазуху теплую сайку или булочку с изюмом, а в карман пару-тройку кубиков прессованного какао с сахаром. Пока продавщицы корили за невоспитанность и старались выпроводить бузотёра из магазина, я с технично награбленным добром удирал через подсобку. Пробираясь проулками к месту встречи, я умудрялся сожрать один из кубиков какао и у первой колонки с водою избавиться от следов этого низкого преступления. Но к моей порядочности Костыль придраться не мог.     Я всегда был предельно честен. Если в моих руках оказывалась сдобная булочка, то я зажимал ту её часть, которая изобиловала изюминами. Когда же Костыль отрывал положенную ему долю, ему оставалось довольствоваться пустым тестом. Он часто постился, в то время как мой организм регулярно страдал изжогой от переизбытка глюкозы.

В общем, мы не бедствовали…

Гл.2

– Любезный, я смотрю, вы завершили завтрак? Тогда стоит хлебнуть чайку? Нет, нет. Сидите. Чай в термосе. Завел вот привычку таскать термос. Кстати, тут я по случаю припас и пачечку вафель «Артек». Обожаю всё, что напоминает море и теплые края. Взгляните на обложку этого продукта; вон голубое пятно, это море, и над нею африканская пальма. Не правда ли глазу приятно? Угощайтесь, любезный. Со временем вы оплатите мне все скормленные вам витамины.

– ?

– Ну-ну, только без обид. Вы в нашем деле еще младенец, поэтому, сударь, плетитесь тихо в кильватере и облизывайте мои следы. В них кроется богатый опыт. Меня раз тридцать усаживали перед следователями разных уровней, и только раз я позволил захлопнуться за своей спиной тюремной двери. И то из-за недотепы Костыля, царство ему небесное. Так что пейте чай и перемалывайте крепкими зубами кондитерские изделия. Времена, когда вы будете довольствоваться только манной кашею, настанут, это я вам как биолог гарантирую. И не забывайте, что я вас взял на поруки, а не наоборот.

Скажу более. Без меня вы, Дуся, и недели не продержитесь на свободе. Для свободы вы слишком наивны. Да, я еще и не все порассказал вам за Ейск. Так что лучше смиритесь и внимайте.

Там, в Ейске, имеется два пляжа. «Городской» мы не любили. Долго тащиться и обязательно вымараешься тютиной, которая дает несметный урожай фиолетовых ягод и совсем не отмывается. Да и ничего интересного на «Городском» нет. Местом деликатнейшего разбоя была так называемая «Каменка». Тут совсем другое дело. Идея, как всегда посетила меня первым.   На разного рода выдумки я непревзойденный мастак.

А было так. Июнь нагнал множество приезжих. На мелководье мирно покачивались многочисленные буйки, деревянные челны, баркасы и дюралевые лодки. Пляж украсили: милицейский УАЗик, соломенные шляпы, разноцветные панамы, дети, мусор и утопленник, которого пьяные друзья засовывали в машину «Скорой помощи».

Костыль валялся на траве под обрывом и грустно взирал на синюшного цвета ноги покойника, а я бессмысленно нырял метрах в тридцати от берега и раз от разу швырял в визгливую мелюзгу ракушками. Когда мне это занятие осточертело, я с посиневшими губами выбрался из воды и, дрожа как осиновый лист, прилег рядом с лепшим корефаном отогреться на горячем вперемежку с окурками песке. Но Костыль засобирался домой. Он, видите ли, проголодался. Я начал мучительно думать, как накормить эту бессовестную скотину. Ведь только пришли! Возвращаться в каменные джунгли совсем не хотелось. Я был просто вынужден взять ситуацию в свои руки. И тут Костыль нашептывает мне: – Гля, вон чувиха на лодке развалилась, загорает. На нос налепила кусок газеты, очки напялила. Видишь?

– Де-е? А-а-а, вижу, и чё с того? – заговорщески шепчу в ответ.

– Да ты смотри, она жратву разложила на носу лодки,– распалял он интерес, – а сама наверно дрыхнет.

– Ну?

– Что, ну? Давай,– подстрекал Пашка, – поднырни под лодку и стащи хавку.

– Ага, она или кто заметит,  а вдруг и предупредят её.