Налог на Родину. Очерки тучных времен

Но сильных мужчин и соблазнительных женщин, которые гордятся тем, что оставляют за собой после пикника чистый лес, в России попросту нет.

2010

Новосоветская тоска

Последние годы я все чаще слышу, как люди тонкие и сложно организованные начинают вздыхать, вспоминая жизнь в СССР. Кто бы мог подумать? А думать надо!

Повторяю: вздыхают люди сложные, образованные, вполне вписавшиеся в современную жизнь и небедствующие.

То есть никакие не деды с мохнатыми седыми ушами, в свитерах под серыми пиджаками, гундосящие, как в мультиках Куваева про Масяню: «Я в советские времена – у-у-у!»

И не наивные детки, наслушавшиеся дедков, а потому пылко влюбившиеся в небылицу про пионерию-комсомолию, взвившиеся костры, синие ночи и бесплатные лагеря на берегу моря (посидели бы два часа на Ленинском зачете после уроков – посмотрел бы я, как запели!).

И вздыхают вовсе не тогда, когда я сам срываюсь и бью кулаком по столу: «Даже при Брежневе лучше было! Тогда не было таких бесстыжих ментов! И с мигалками секретари обкомов не ездили!»

Эти люди с трудом подбирают слова, силясь дать наиболее точное определение охватывающей их тоски, и, смущаясь, спрашивают меня, не чувствую ли я сам, что жизнь в Советском Союзе была более честной и чистой в… (мучительный подбор) душевном плане? (Они стесняются произносить слово «духовном».) Дмитрий, ну вы же помните, что весь наш круг объединен был солженицынской, шукшинской идеей жить не по лжи, и хотя правду от нас скрывали и за правду можно было загреметь, но ведь мы ж именно правды искали, когда ротапринтировали «Живаго» или брали на ночь на папиросной бумаге изданный Новый Завет? И слово «интеллигент» для нас на самом деле означало «ищущий правду», и сколько копий ломалось вокруг того, мог ли быть шофер интеллигентным, а профессор – неинтеллигентным… Ну понятно, что могли, еще как могли… Свежий номер «Литературки» по средам… «Новый мир»… Это пир был какой-то, праздник! Ваш вот «Огонек» в перестройку… Ну, Дима, вы сами разве не чувствуете, что при Брежневе этот поиск правды был как жизнь, его было так много, что било через край, эмигрировали из-за правды! А теперь – какая правда, какой поиск… Хотя, вон, книги любые, информация, Интернет… Но пришел – купил, деньги-товар-деньги, и никого ничего не интересует, как будто все сузилось до магазина.

Выше других знамя этой неосоветской тоски поднимает нежно любимый мною писатель Дмитрий Быков. «СССР, – пишет он, – был богатой и сложной системой, в которой уживалось много всего, а постсоветская Россия, как всякая послереволюционная действительность, – система слабая, бледная, плоская и простая… Так что терпеть инакомыслие или инакочувствование – что является первым признаком сложной системы – здесь никто не собирался: ни в 90-е, когда хозяевами дискурса были либералы, ни в нулевые, силовые… Попробуйте при современном инакомыслящем сказать доброе слово об СССР – например, заявить, что в 70-е годы Россия была лучше, чем в нулевые, – и вы немедленно огребете по полной. Это не конфликт убеждений, поскольку большая часть идеологий для того и создана, чтобы дурные люди могли ими прикрываться. Это онтологический конфликт сложности и простоты. Между тем Советский Союз, хорош он был или плох, был настолько же сложнее, богаче, напряженнее, интеллектуально насыщеннее России 90-х или нулевых, насколько Россия Серебряного века – пошлого, растленного, развратного и коррумпированного – была богаче, сложнее и интереснее России 20-30-х годов».

Эту идею – что Советский Союз при всех своих грехах был структурой многоклеточной, тогда как нынешняя Россия напоминает амебу, одноклеточный простейший организм – Быков отстаивает с яростью клокочущего чайника или, применительно к габаритам Быкова, самовара.

При этом Дмитрий Быков ничуть не похож на страдальца по военно-имперскому СССР (как Александр Проханов) и являет собой тот вид империалиста, что любит империю главным образом за то, что в ее складках легко затеряться и уютно жить. Спорить с Быковым о качестве интеллектуальной жизни в СССР (где никто слыхом не слыхивал ни о транзакционном анализе Эрика Берна, ни о Томасе Куне с его «Структурой научных революций», а властителем интеллектуальных дум, наряду с Лотманом и Леви-Строссом, были – о господи! – Владимир Леви и Дэйл Карнеги, про Фонд же Карнеги (учрежденный Эндрю Карнеги) никто и не знал. Советская интеллигенция вообще прошла мимо всей западной интеллектуальной мысли, начиная с послевоенной), – так вот, спорить об этом на фактах с Дмитрием Быковым решительно невозможно.

Но тоску по сложности Быков улавливает в сегодняшнем дне безошибочно.