Налоговые споры. Оценка доказательств в суде

Установленный факт правонарушения свидетельствует о том, что обществом не были приняты все зависящие от него меры по применению контрольно-кассовых машин, поскольку им не было обеспечено соблюдение требований Закона № 5215-1, поэтому суды, руководствуясь ч. 2 ст. 2.1 КоАП РФ, обоснованно признали общество виновным в совершении правонарушения.

Таким образом, оспариваемые судебные акты приняты с учетом обстоятельств дела, с правильным применением норм права, поэтому подлежали оставлению без изменения [139] .

Редакция ст. 2.1 КоАП РФ, подкрепленная судебно-арбитражной практикой, свидетельствует о том, что законодательные и судебные органы независимо от упоминания в административном праве о вине правонарушителя фактически пошли по пути объективного вменения, если речь заходит о правонарушении, совершенном юридическим лицом, что представляется правильным, поскольку вина есть не что иное, как психическое отношение лица к совершенному им деянию. Юридическое лицо в отличие от физического лишено психического отношения к тому или иному действию [140] .

Арбитражным судом исследуются вопросы, связанные с наличием объективной стороны правонарушения и определением надлежащего субъекта. Что же касается установления в действиях юридического лица субъективной стороны правонарушения (вины), то это обстоятельство исследуется условно, что отнюдь не свидетельствует о низкой квалификации судей, а, напротив, говорит о недостаточно высоком качестве нормативной базы. Поэтому арбитражные суды вынуждены применять так называемую оценочную теорию вины, суть которой сводится к пониманию вины как «упрека» суда по отношению к поведению правонарушителя [141] .

В связи с этим следует признать мертворожденной норму права, закрепленную в п. 4 ст. 110 НК РФ, согласно которой вина организации в совершении налогового правонарушения определяется в зависимости от вины ее должностных лиц либо ее представителей, действия (бездействие) которых обусловили совершение данного налогового правонарушения. В противном случае любая болезнь бухгалтера предприятия послужила бы основанием освобождения предприятия от ответственности за совершение налогового правонарушения.

Повышенная ответственность юридического лица по сравнению с физическим лицом вполне оправданна, поскольку физическое лицо действует лично и не может переложить свои обязанности на других лиц с той же степенью свободы, как это имеет возможность сделать лицо юридическое, в штате которого находится целый ряд работников.

Следовательно, бремя доказывания отсутствия у организации возможности соблюдения налогового законодательства возложено на саму организацию.

Подобный подход российского законодателя, закрепленный в КоАП РФ, близок к правовым позициям Верховного Суда Канады. В деле Sault Ste. Marie Верховный Суд признал существование трех категорий правонарушений. Первая включает правонарушения, в которых обвинитель обязан доказать наличие злого умысла. Эта категория охватывает уголовные преступления «в истинном смысле». Вторая включает правонарушения, влекущие жесткую ответственность, когда необходимости доказывать злой умысел не имеется, однако обвиняемый имеет право на защиту по мотивам надлежащей добросовестности. К данной категории относятся административные правонарушения (против общественного благосостояния), за исключением тех случаев, когда в законодательстве употребляются выражения типа «намеренно» или «умышленно», и правонарушение тем самым относится к категории, где требуется доказать злой умысел. Третья категория состоит из правонарушений, влекущих абсолютную ответственность, когда у обвиняемого не имеется возможности доказать свою добросовестность. К правонарушениям, влекущим абсолютную ответственность, относятся те, в отношении которых законодатель четко определяет возникновение вины в результате доказательства простого совершения запрещенного действия [142] .

К середине XIX в. суды Англии начали рассматривать требование прецедентного права об установлении mens геа (злого умысла) в уголовных делах в качестве препятствия для эффективного отправления правосудия в случае мелких нарушений общественного порядка. В результате судами была разработана концепция преступлений против общественного благосостояния, в которых ответственность была абсолютной, а Корона (государство) освобождалась от обязанности доказывать требовавшийся элемент умысла в отношении обвиняемого. В связи с этой новой категорией правонарушений Короне достаточно было установить, что обвиняемый совершил запрещенное действие.

Намерения были благими, однако фактически закон перешел от одной крайности к другой. Хотя Корона освободилась от бремени доказательства, обвиняемый полностью утратил возможность защиты.