Наложница для нетерпеливого дракона (СИ)

Самые лучшие, самые искусные швеи и белошвейки были в срочном порядке призваны во дворец, самые дорогие и красивые ткани, кружева, пуговицы и крючки были куплены и предоставлены им для работы. Дракон хотел не только растормошить свою новую игрушку, но и украсить ее, чтобы она блестела и радовала его сердце как слиток золота.

И господин Робер, наблюдающий всю эту суету со стороны, однажды едва дара речи не лишился, увидел Хлою, прогуливающуюся по дворцовому саду.

Она была одета — как, впрочем, и сам Робер, — в цвета дома, в благородный фиолетовый бархат. Ее прекрасное с белоснежным воротником из тончайших кружев платье было так богато ушито золотом, драгоценными камнями и жарко горящими на солнце жемчугами, что непонятно было, как она умудряется ходить в такой тяжелой вещи. Сама королева позавидовала бы этому небывало роскошному наряду.

На ее медовых волосах, аккуратно расчёсанных и прибранных, надушенных лучшими духами королевства, лежал тонкий венец, а впереди медленно шагающей девушки лохматым колобком катился рыжий маленький пес с пушистым хвостом и плоским носом. Вот теперь — это можно было отметить смело, — Хлоя действительно походила на важную персону, на герцогиню или даже королеву, и производила внушительное впечатление — не то, что перепуганная девчонка в грязном платье, бьющаяся в клетке.

«А что, дорогая вещь, — про себя отметил Робер. — Такую не грех иметь у себя!»

Внезапно в черной, как непроглядная безлунная ночь, душе Робера шевельнулось что-то невероятно светлое, ослепительное, болезненно резанувшее — как режет свет привыкшие к мраку глаза. Для себя Робер обозначил это неведомое ранее чувство как влюбленность, подумав, что вдруг разглядел прелесть юной Хлои, но мы-то с вами точно знаем, что никакой любовью там и не пахло. Господин Робер просто увидел красивую блестящую вещь — платье с жемчугами, — и пожелал ее себе. Вместе с содержимым, разумеется.

Лицо девушки было грустно, но эта грусть несказанно шла ей. Господин Робер это отметил особо, когда подошел поклониться и поздороваться. Несмотря на то, что на девушке было драгоценностей, наверное, на миллион золотых, самым прекрасными все равно были ее печальные глаза.

— Доброго дня, госпожа герцогиня, — произнес Робер, кланяясь так низко, как, наверное, и Дракону не кланялся. Его взгляд упал на туфельку, выглядывающую из-под длинного подола платья, и Робер едва ли зубами не заскрипел от злости, рассмотрев на ней вышитые золотой канителью цветы. — В добром ли вы здравии, все ли хорошо? Или чего-то хочется? Можете смело говорить мне, я передам Дракону.

— Благодарю вас, — тихо произнесла Хлоя, стыдливо опуская глаза. — Но господин Дракон итак дает мне много… Больше, чем я прошу и больше, чем я нуждаюсь.

«Я и вижу!» — злобно подумал Робер.

Томно обмахиваясь веером с перламутровой ручкой, инкрустированной бриллиантами, из самых настоящих страусовых черных перьев, Хлоя отвернулась от Робера и продолжила свою неспешную прогулку.

За обедом Робер отметил, что Дракон, обычно довольный и беспечный, сегодня что-то призадумался. Слушая привычную трескотню Робера, он потирал переносицу и неспешно потягивал вино из своего бокала.

— Что-то случилось, повелитель? — осторожно поинтересовался Робер, прервав свой увлекательный рассказ о недовольных в харчевне, который, к слову, Дракон почти не слушал.

— Да ничего не случилось, — протянул задумчиво Дракон, рассматривая бокал так, словно видел его впервые. — Не интересно мне про этих глупых крестьян. Будут чем-то недовольны — можно предложить им иную судьбу, например, в солдаты забрать. Пусть сравнят сытую жизнь на своем огороде и веселую — на поле боя. Расскажи-ка мне лучше о семействе этой Хлои. Что за люди такие? Обокрасть, обмануть — это я понимаю, люди все только этим и занимаются. Но выдать свою госпожу как подарок мне — для этого нужен ум поизощренней.

«А Дракон-то зрит в корень, — неприязненно подумал господин Робер. Глядя на молодое лицо своего господина, на его по-юношески дерзкие глаза, он каждый раз обманывался, забывая, что Дракон — не человек, и что он пожил и повидал несравнимо больше, чем сам Робер, и уж о людях-то он точно знает в разы больше. — И эгоизм его, — с неприятным холодком отметил Робер, — не имеет ничего общего с капризами избалованных юношей. Он просто искренне считает, что все и всё кругом принадлежит ему».

— Поизощренней? — переспросил осторожно Робер. Дракон кивнул:

— Разумеется. Так что ты знаешь о них?

— Да ничего практически, — осторожно ответил Робер, и Дракон недовольно поморщился.

— Битый час толкуешь мне о каких-то пьяных дураках, — раздраженно произнес он, — а о семье из которой выбрали мне эту девицу, ничего не знаешь? А если это хитрый план? Если она нарочно подбирается ко мне поближе? Похоже, ты стареешь, Робер, теряешь свою проницательность. Не пора ли тебя заменить кем-то?

От этого несправедливого оскорбления Робер вспыхнул до корней волос, задохнулся от обиды. Дракон сыграл на его гордости, и Робер не смог молчать, попавшись тут же в эту немудреную ловушку.