Наложница фараона

Молодой человек не имел никаких дурных намерений относительно матери мальчика. Он честно желал бы на ней жениться, и к этому не было бы никаких препятствий, если бы она дала согласие, но она не соглашалась, и не отвечала взаимностью на любовь резчика, хотя не отказывала ему от дома, учтиво беседовала, и охотно позволяла мальчику общаться с ним.

В конце концов мастер женился на дочери одного богатого крестьянина, жившего недалеко от города. Он прожил долгую жизнь, имел много сыновей, которые унаследовали его ремесло. Каменные скульптуры и рельефы, исполненные им, его сыновьями и внуками, и до сих украшают многие здания. Но в том городе, где происходит действие нашего повествования, в том самом соборе, и сейчас еще можно видеть каменную статую Богоматери с Младенцем. Время, неумолимое, что-то выщербило, что-то сгладило, статуя видится такой хрупкой и словно бы усталой. Молодая женщина — брови чуть приподняты над смутно улыбающимися глазами, волосы ненавязчивыми локонами выбиваются из-под головного тонкоскладчатого покрывала — держит на руках мальчика, чуть приподнимая и словно бы показывая всем. Кудрявенький мальчик смотрит серьезно, пытливо и с неизбывной мягкостью…

Тогда все в городе знали, с кого сделана эта статуя. Но Елена была такой тихой и деликатной женщиной, а ее сына в городе любили. И никому бы не пришло на ум, что им оказана незаслуженная честь. И сейчас, если постоять и поглядеть подольше, можно почувствовать высокую нежность неразделенной любви, что мучила и возносила мастера, когда он высекал статую из камня…

* * *

Между тем, мальчик набегался, приустал и присел на поленце, лежавшее в стороне от низко сложенной поленницы. Резчик Ганс взял свою лютню.

— Ты уходишь? — спросил мальчик. — Может быть, лучше тебе не уходить? Скоро мама позовет меня, и ты пойдешь со мной. Все вместе будем обедать. И тебе, наверное, уже хочется есть.

— А ты проголодался? — молодой человек сунул руку под плащ и вынул из кармана безрукавной куртки горсть засахаренных ореховых ядрышек. Он высыпал их в карман, когда Андреас угостил его, и теперь сам угощал мальчика.

Андреас взял угощение, но часть его все равно отдал своему старшему приятелю. Они немного поели.

— Мама скоро позовет, а ты голодный, я знаю, — теперь мальчик искренне сочувствовал молодому человеку. — А ты знаешь, Ганс, иногда я не люблю, если ты приходишь. Это когда мама дома. Но ведь это нехорошо, что тогда я не люблю, если ты приходишь. Ведь ты хороший, добрый человек, и никогда не сделаешь ничего плохого…

Смущенный этой горячей речью, мастер Ганс легонько похлопал мальчика по плечу.

— Конечно, Андреас, я человек незлой, хотя и у меня есть свои дурные свойства. Но ни тебе, ни твоей матери я никогда не сделаю ничего дурного, и вы всегда можете рассчитывать на мою защиту.

Раскрасневшаяся детская щечка припала к руке взрослого.

— Но теперь, — продолжал молодой человек, — теперь я и вправду должен идти. Скоро ведь Рождество, приедут мои родные из деревни, мать, брат с семьей. Надо прибраться в доме, прикупить съестных припасов.

Мастер, кажется, сумел даже убедить и самого себя. Тем более, что его родные и впрямь собирались к нему в город на Рождество. Но ничего он не собирался прикупать; наоборот, это мать и брат должны были привезти ему свежей деревенской колбасы, окорок, топленое сало. Он даже хотел принести многое из деревенских гостинцев в подарок Елене и мальчику. Ведь ее единственная сестра редко наезжала в город.

— Но ты скоро придешь к нам? — настойчиво спрашивал Андреас. — Прошу тебя, приходи скорее.

— Да, — отвечал мастер уже с легким сердцем, — я скоро приду. Приду и принесу тебе подарки. Ты ведь любишь подарки?

Мальчик кивнул и рассмеялся. Он и вправду любил подарки, особенно когда ему дарили игрушки.

Так, со смехом, они в тот день расстались, и оба полагали, что не так уж надолго. Но вышло все иначе.

Хлопнула калитка, мастер ушел на улицу.

Маленький Андреас еще посидел на своем поленце. После встал, запрокинул головку, поглядел на окна. Хотел было снять шапку, но подумал, что мать может выглянуть, увидеть, и будет на него сердиться. И шапку не снял.

Но когда же она позовет его обедать? Конечно, он мог бы и без ее зова подняться, но не хотелось самому уходить со двора. А вдруг еще что-нибудь интересное будет?

Между тем, из дома вышли какие-то люди. В этом большом доме комнаты сдавались внаем. Жили здесь по большей части одинокие люди или супружеские молодые пары. Почти все жильцы работали в нескольких больших — мастерских — кузнечной, прядильной, деревообделочной. Детей здесь было немного и потому Андреас и был общим любимцем и баловнем. Все, особенно женщины, старались сказать ему что-нибудь ласковое, погладить по головке, потрепать по щечке, дать монетку, пирожное или игрушку.

Вот и сейчас так было. Но самого важного они почему-то никак не замечали. Может быть, потому что заняты были, суетились в канун Рождества.